Однако, организовав постоянную труппу, Дягилев не мог больше рассчитывать на артистов императорских театров, выступавших до этого момента у него только летом, в период отпусков. Найти участников для кордебалета было не просто, но это была не самая трудная задача, намного сложнее было получить в свое полное распоряжение солистов. Карсавина стала прима-балериной, то есть отныне она могла более свободно располагать своим временем и намного чаще (иногда по нескольку месяцев подряд) отсутствовать в театре. Однако это не означало, что она предпочтет суматоху турне и хаос, свойственный труппе Дягилева, относительно беззаботному существованию примы в Санкт-Петербурге, и потому ему нужно было попробовать ее уговорить. В своих воспоминаниях Карсавина писала о нем, что он «ее практически гипнотизировал»25.
«Я начала опасаться телефонных звонков – сопротивляться настойчивости Дягилева было чрезвычайно сложно. Он подавлял своего оппонента не логикой своих аргументов, а силой воли и невероятным упорством»26.
Когда однажды она осмелилась заметить, что ей время от времени нужен отдых, Дягилев ответил:
«Какое вы странное создание. Неужели вы не понимаете, что мы переживаем расцвет балета, а значит, по воле судьбы, и ваш? Среди всех прочих искусств он пользуется наибольшим успехом, а вы – та, кто достиг наибольшего успеха в этом виде искусства… Отдых. Зачем? Разве нет у вас вечности для отдыха?»27
В конечном итоге Карсавина подписала с ним ангажемент еще на два года, хотя и не могла выступать в труппе постоянно.
Самой же яркой звездой Дягилева был Нижинский, а его нельзя было надолго отрывать от сцены императорских театров. «Le Dieu de la danse»
[205] пока был всего лишь новичком в строгой иерархии Санкт-Петербурга. Как и все остальные танцовщики, окончившие Императорское театральное училище,
[206] он должен был пять лет отслужить в Императорском балете, прежде чем претендовать на какие-либо свободы, и этот период еще не истек. Вместе с тем, Дягилеву было не под силу обеспечить дальнейшее существование молодой труппы без Нижинского, уже не говоря о том, что он был эмоционально зависим от юноши. Дело казалось безнадежным, но все изменилось благодаря неожиданному стечению обстоятельств.
23 января 1911 года на сцене Мариинского театра Нижинский должен был танцевать главную мужскую партию в балете «Жизель». В России он солировал в этом спектакле впервые, и от его выступления очень многое ожидалось. Танцор был более известен в Париже, чем в России, но слава о его триумфе обогнала его самого, и российские зрители хотели увидеть собственными глазами, как их корифей исполнит роль графа Альберта, которую, пожалуй, можно назвать наиболее престижной мужской партией в классическом репертуаре. Среди публики были представители высших кругов России. В зале находилась мать императора Николая II Мария Федоровна («tsarina douairière»)
[207] вместе со своей дочерью Ксенией Александровной, а также великий князь Сергей Михайлович и, вероятно, великий князь Андрей Владимирович, злейший враг Дягилева. Присутствовал на спектакле и еще один недруг Сергея – барон Фредерикс.
Т. Карсавина. Рисунок В. Серова
Нижинский решил исполнять роль в костюме, выполненном по эскизам Александра Бенуа для парижской постановки «Жизели», а не в том, который обычно использовали в этом спектакле в Петербурге. Этот новый наряд, состоявший из облегающего трико и колета с поясом на талии, был воспринят в царской ложе как провокация, так как он почти ничего не прикрывал. У традиционного облачения была более длинная куртка, она шла поверх трико и полностью закрывала область паха и ягодицы. Мария Федоровна в антракте послала к Нижинскому великого князя Сергея Михайловича, чтобы, как об этом на следующий день писал в своем дневнике Теляковский, «узнать, какой костюм будет у Нижинского в следующем акте, ибо если это повторение такого же, то она и великие княгини собирались уехать из театра».
[208] Великий князь потребовал, чтобы Нижинский перед тем, как выйти на сцену, продемонстрировал ему платье, от чего танцовщик поначалу отказался. До конца антракта он не выходил к князю, но затем все же предстал перед ним одетый в длинный черный плащ поверх неугодного наряда. «Он не стал к нему приближаться и отвесил поклон, который не был адресован никому конкретно, после чего вновь замер. Затем он вдруг распахнул плащ, чтобы продемонстрировать костюм. Медленно развернувшись, он запахнул плащ и перекинул его полу через плечо. После этого, не пытаясь скрыть свой гнев, ушел со сцены»28. Тогда великий князь покинул кулисы, и спустя несколько минут Нижинский начал второй акт.
Отказ Нижинского сменить костюм и его дерзкое представление перед великим князем были восприняты весьма серьезно. Уже на следующий день ему позвонил помощник директора Крупенский и вызвал его в канцелярию императорских театров. Там Нижинский узнал, что барон Фредерикс приказал уволить его в течение двадцати четырех часов за появление в непристойном одеянии перед матерью царя. Теляковский записал в своем дневнике ответ танцовщика: он был «удивлен петербургской публикой, которая ходит в балет, как в кабак, и не ценит настоящих костюмов»29. Ввиду того что дирекция не хотела накалять обстановку и терять Нижинского, ему сообщили, что если он письменно принесет свои извинения, то его, скорее всего, вновь примут в труппу. Когда Нижинский на это никак не отреагировал, ему посулили более выгодный контракт после того, как он извинится. Нижинский проигнорировал и это предложение. Покидая канцелярию, он сказал: «Я, Нижинский, не желаю возвращаться в Императорский балет, откуда меня выкинули, будто бесполезную вещь. Отныне я считаю себя здесь посторонним, и если вы желаете, чтобы я вернулся в императорские театры, то я предлагаю дирекции императорских театров принести мне свои извинения за учиненную несправедливость […] и прислать мне просьбу вновь поступить на службу. Рассмотрев это предложение, я сообщу о своем решении»30. Затем он отправился домой и сказал своей сестре: «Все, я больше не являюсь артистом императорского театра. Теперь я лишь артист балета Дягилева. Я должен позвонить Сереже и рассказать ему об этом. Представляю, как он будет счастлив»31.
