Дягилев очень рассчитывал на новый балет, заказанный им ранее Прокофьеву, кроме этого, он собирался включить в программу и новый балет Стравинского, этот проект предварительно назывался «Свадьба» или «Свадебка». Первые идеи для создания этого спектакля появились у Стравинского еще в 1912 году, когда он все еще писал «Весну священную»32. Композитор хотел воссоздать в хореографии и музыке русскую крестьянскую свадьбу с ее древними ритуалами. Дягилев встретил идею Стравинского с большим энтузиазмом. Впрочем, осенью 1914 года Стравинский еще не записал ни одной ноты для партитуры «Свадебки» и в основном занимался подборкой музыкального материала. Пока что не было решено, кто займется хореографией двух новых балетов. Вряд ли совершенно неопытный Мясин мог осилить это в одиночку, и потому Дягилев вновь рассматривал кандидатуру Нижинского. Помимо этого, Дягилеву нужно было подумать и о финансовой стороне дела. Шла подготовка турне по США, и предполагалось, что оно обеспечит доход труппы в период войны. 10 октября Дягилев подписал контракт с Джулио Джатти-Каззаца, управляющим Метрополитен-опера, и сумел выбить у него 45 тысяч долларов задатка. Это дало возможность Дягилеву заниматься подготовкой следующего сезона в условиях небывалой творческой свободы33.
Дягилев, желая, чтобы Стравинский сосредоточился на новом балете, и обожая работать с людьми, полными вдохновения, засыпал композитора телеграммами, содержавшими все более настойчивые просьбы присоединиться к нему в Италии. Однако семья Стравинского находилась в Швейцарии, кроме того, он подружился там с профессором математики и дирижером-самоучкой Эрнестом Ансерме, чьи музыкальные способности и увлечение современной музыкой в последнее время вызывали все больший интерес у композитора. Только после того, как Дягилев в конце сентября выслал Стравинскому деньги на транспортные расходы, композитор ненадолго приехал во Флоренцию, но этот короткий визит не мог удовлетворить Дягилева.
[263] В начале ноября он телеграфировал Стравинскому, что подписал контракт на гастроли в Америке, и, не получив ответа, послал ему письмо в шуточно-гневном тоне:
«Ты ужасная свинья! Я тебе телеграфирую, что подписан американский контракт, […] а ты ни слова! Заставляешь меня, старца, браться за перо!
Мы остались здесь до 10 ноября, а потом едем в Рим. Были в Равенне и остались в великом восторге от этого божественного кладбища. От Мисии получил сумасшедшую телеграмму, что она не покинет Париж, ибо это теперь самый красивый город в мире! От Нижинского получил депешу, что сейчас он приехать не может, так как он не имеет пока (?) право выезда! Прокофьев работает с Городецким и, кажется, кончает свой клавир. Кусевицкий дирижирует в Риме, и я его увижу. Получил от г-на Фокина дружественный запрос, мол, как мои дела. Они в Биаррице. Ну, а ты – на какой картине “Свадебки”? Пиши сюда4, vialle Toricelli [Флоренция].
Твой Сергей Дягилев».
[264]
У Дягилева была еще одна причина настаивать на приезде Стравинского в Италию. Во время своей одиссеи Дягилев и Мясин посещали памятники религиозного искусства, и тогда у Сергея возникла идея поставить балет на тему Страстей Христовых в хореографии Мясина. Похоже, что на создание этого балета его вдохновило византийское искусство Равенны, напомнившее Дягилеву об истоках русской религиозной культуры. Можно предположить (хотя не сохранилось ни одного документа, подтверждающего это), что желание поставить балет о Страстях Христовых было связано с религиозными чувствами Дягилева, вызванными кончиной его отца. Он надеялся заинтересовать Стравинского этим балетом, чтобы тот, закончив «Свадебку», написал для него музыку.
[265]
У Дягилева было в запасе нечто, чем он мог заманить Стравинского во Флоренцию: концерт его музыки в театре Аугустеум в Риме, где Стравинскому предстояло дирижировать – этого он ранее никогда не делал. Дягилев уже договорился с директором театра Энрико Сан Мартино. Композитор «дрожал» от одной мысли о том, что будет управлять оркестром, но не мог отклонить подобного предложения. Однако, к великому неудовольствию Дягилева, концерт в последний момент отменился, и Стравинский по-прежнему остался недосягаем.
В Риме Дягилев еще раз попытался осуществить свой замысел. Им со Стравинским было «совершенно необходимо свидеться», чтобы заняться подготовкой обоих спектаклей для следующего сезона, то есть «Свадебки» и безымянного балета на тему Страстей Христовых. Уже был найден художник для создания костюмов и декораций – хорватский скульптор Иван Мештрович, проживавший в Риме, а Мясину предстояло работать над постановкой хореографии. Дягилев писал:
«[Ты] должен приехать сюда недели на две, думаю, лучше всего с 20-го декабря – таким образом проведешь праздники за границей с нами. В нашей квартиренке есть небольшая комната для тебя и кормят не дурно.
А приехать надо вот зачем: планы наши с Мештровичем делают быстрые шаги. […] Работаем мы с ним и с Мясиным, и я благословить хочу, чтобы Мясин поставил эту вещь. […] Мясин же если и слишком молод, то все же с каждым днем становится все более нашим, а это очень важно.
Сюжет подробно рассказывать не стану – скажу только, что зрелище святое, экстатическая обедня, 6–7 коротких картин. Эпоха по жанру около Византии. […] Музыка – ряд хоров a cappella – чисто религиозных, может быть вдохновленных грегорианскими темами. […]
Ты знаешь, все-таки римские подземные церкви первых веков с фресками и сводами – это впечатление совсем особенное.
Ну вот пока все. Надеюсь, что одобришь и, главное, приедешь. Отвечай сейчас же по адресу: Rome, Grand Hôtel.
Целую крепко»34.
Однако Стравинский все еще не поддавался на уговоры. Дягилев собирался вместе с Мясиным отправиться в Африку (точное место неизвестно), но продолжал откладывать поездку из-за Стравинского. Дягилев написал Гончаровой и заказал ей костюмы и декорации для «Свадебки». Ларионов был тяжело ранен на войне. Он поправлялся в госпитале, и его должны были демобилизовать. Дягилев поддерживал связь с Нувелем, который находился в Петербурге и информировал о том, как продвигается работа у Прокофьева. Дягилев надеялся, что молодой композитор приедет в Италию и исполнит ему первые отрывки своего нового балета. 11 декабря Дягилев написал Нувелю:
