От него не спасал сквозняк, который начальник стражи попытался устроить, открыв окна и двери в караулке. Ветерок получился слабый и уж больно горячий – на таком неплохо можно жарить баранину к вечернему ужину. Холодный арбуз с сильно разбавленным вином тоже мало радовали – стоило их поднять из подвала, от талого льда, как они нагревались.
Шарэт страдал. Страдал куда больше, чем в день, когда цирюльник вскрывал ему чирей на ноге. И куда сильнее, чем когда тот же самый цирюльник, чтоб его шаутты забрали на ту сторону, рвал ему зуб.
Страдая, командир валялся на диване, оставив на себе лишь тонкие широкие штаны с белыми лампасами, вяло грыз приправленный солью жареный арахис, обильно потел, да негромко ругался, поминая сразу и Шестерых, и шауттов, и Скованного вместе со всеми его приспешниками.
Плохой день. Дурной. Жаркий.
Из-за распахнутых окон он слышал, как внизу беззлобно переругиваются двое его солдат, споря кому сегодня платить за обед. А дальше, из кварталов, доносилось бесконечное шварканье – метлы уборщиков улиц не уставая работали, собирая с мостовых и плоских крыш песок. Его вывозили на двухколесных телегах, запряженных мулами, ослами и волами, за пределы крепостных стен, к алым утесам.
Ирифи, которого никто не ждал в это время года, бушевал в городе целых четыре дня. Говорят, были погибшие, что неудивительно, такое во время песчаных бурь случалось и раньше, но лично Шарэт не видел ни одного тела. Мертвых находили севернее того района, где он работал. Как всегда в основном бедняки или пьяницы, не успевшие спрятаться, или добраться до дома, или просто заблудившиеся во время ненастья.
Разумеется, как обычно, ходили слухи о том, что вместе с ирифи в Эльват пришли шаутты, сулла и даже сам Скованный собственной персоной. Их видели знакомые знакомых, но Шарэт давно уже не был тем наивным дурачком, что тридцать лет назад, и лишь посмеивался над страшными сказками, которые рассказывали ему «свидетели» из числа уличных торговцев, немолодых шлюх и нищих пронырливых мальчишек.
Конечно же сулла только и делают, что залезают в дома продавцов масла и старых вдов, а также охотятся на беспризорных собак. Все эти демоны песков, восставшие мертвые воины, огненные вихри и эйвы – столь же реальны, как находка клада в саду любимого дядюшки Шарэта.
С учетом того что сада у дядюшки не было (как и самого дядюшки, к слову сказать), шутка командира становилась понятна даже самому тупому сержанту дневного караула.
Солдаты с удовольствием посмеивались над остротами Шарэта, которые, стоит это заметить, были вполне удачны, если он пребывал в хорошем расположении духа. Но сейчас на хорошую шутку от командира не стоило рассчитывать – он изнывал от жары, мечтал о прохладных залах на постоялом дворе «Звезда Желания», неразведенном вине, улыбчивой подружке, хорошем казане сытного шурати (и побольше бараньих ребрышек), а также – чтобы побыстрее прошла неделя и он получил месячное жалованье.
Шарэт съел еще один орешек и, запив его вином, поморщился.
Теплое, дери вас шаутты! Отвратительно!
Когда в коридоре раздались шаги, мужчина немного оживился и приподнялся на локте, перестав жевать. Сегодня день, когда торговцы кальянного рынка присылали, так сказать, маленькие «подарки» для любимых стражников их района за то, что благородные воины охраняют их покой и товары.
Шарэт был честным командиром, не то что многие другие, совершенно неуважаемые им «коллеги» по ремеслу. Он справедливо распределял доли между подчиненными, никогда не зажимая лишнюю рен-марку для себя. Солдаты платили благодарностью – верно служили (ему), не писали доносы (на него) и, если он просил, порой выполняли поручения, несколько отличные от представлений обычных обывателей, чем должна заниматься городская стража.
То есть если надо было сжечь чей-нибудь магазин, напугать дурака, решившего лезть не в свое дело или досаждавшего богачу, а то и вовсе убить его, спрятав тело в песке, командир всегда полагался на своих ребят.
Шарэт ожидал увидеть Нэрзи, своего первого заместителя, но в комнату вошли незнакомые люди.
Высокий крепкий карифец, лет тридцати, с бритой головой и аккуратной бородкой, был облачен в простую одежду из льняной ткани, которую носили в Карифе повсеместно. Никаких богатых застежек, пояса, колец и серег. Широкий меч в потертых ножнах тоже оказался абсолютно непримечательным и без всяких украшений.
Короче, по первому впечатлению – обычный охранник каравана, бедный наемник, странник, проходимец, бандит, помощник горожанина средней руки.
Женщина, что держалась за его спиной, была такой худой и высохшей, что Шарэт, будь он ее мужем, испугался бы за ее здоровье. Нижняя часть лица закрыта, видны лишь темные, сильно подведенные сурьмой глаза, но можно понять, что она давно уже не молода. Вся одежда темно-серая, без ярких красок, как предпочитали носить вдовы Карифа. Только красивая булавка из янтаря и золота, которой закреплен платок в ее волосах, привлекала к себе внимание.
Изящная вещь. У уличных ювелиров Верблюжьего рынка такую не найдешь. Это стоит покупать в лавках рядом с Небесным дворцом.
Мать бритого гостя? Возможно. Хотя и странно.
Надо сказать, что начальник дневной стражи был достаточно умен и соображал довольно быстро. Он знал, что никто из солдат не пропустил бы чужаков к нему наверх без причины.
Очень веской причины. Да еще и не предупредив его об этом.
А также знал, что обычные горожане никогда бы не стали приходить к командиру и докучать ему. Так в его кварталах не поступают.
Держа в уме все эти обстоятельства, он, вместо того чтобы наорать на незнакомцев, выставить их за дверь и совершить еще какую-нибудь достойную его положения вполне естественную вещь, поднялся с дивана и, взяв рубашку, вежливо сказал:
– Чем могу помочь, уважаемые? Прошу простить мой неподобающий вид, я не ждал посетителей.
За незнакомцами появился приземистый Нэрзи. Физиономия у него была вытянутая, бледная, а глаза… По взгляду помощника начальник стражи понял, что выбрал верную тактику поведения.
Мужчина помолчал несколько мгновений, равнодушно наблюдая, как Шарэт застегивает пуговицы на рубахе, затем разжал кулак и поднял руку так, чтобы начальник стражи смог рассмотреть золотого грифона, качавшегося на толстом бирюзовом шнурке.
Знак гвардии князя. Личная метка, говорящая, что предъявитель сего может отдавать приказы от имени милорда Архази, младшего брата его светлости и главы отряда «Серых клинков».
У начальника стражи немного отлегло от сердца, когда он понял, что эти люди пришли не за тем, чтобы проводить проверку его участка, расследовать возможные жалобы о взятках и притеснениях. Не такие перед ним фигуры, чтобы заниматься мелочью и вести дознание о… перегибах столь незначительного человека, как он.
Но, с другой стороны, с печатью Архази так просто не приходят. И неприятности никуда не делись, просто он пока о них не знает.
