– Шерон! – окликнули с высоких стен, и она узнала голос Карии, удивляясь, что та все еще ждет ее. – Все в порядке?
Как забавно после той лжи, что кто-то интересуется посланной на смерть.
– Да! – крикнула она в ответ. – Мне нужна вода!
Практически мгновенно спустили флягу на веревке, и она напилась, полностью ее опустошив.
– Будь осторожна! – предупредила Кария.
Стрекот цикад в крыле Скарабеев больше не казался Шерон умиротворяющим, он скорее раздражал, мешал и скрывал те звуки, которые стоило бы слышать.
– Найди мне его, – сказала она, и Безногий тут же «ожил», пришел в движение.
Началась долгая охота.
Рассвет стремительно растекался по небу, точно розовое молоко. Шерон сидела на бортике пересохшего бассейна, уже дважды проваливаясь в скоротечный, тревожный сон, неспособная справиться с усталостью и лихорадкой.
Она никого не нашла и подозревала, что тот, кто прятался, играл с ней в кошки-мышки. Он оказался слишком хитер, и выманить его из логова не получалось.
– На что ты надеешься? – спросила Шерон, за неимением лучшего собеседника обращаясь к Безногому. – Что я сдамся? Оставлю все как есть и уйду? Понимаю тебя. Ты спал много лет, менялся, иначе бы не был столь умен, и вот пришла та, кто может тебя остановить. Неприятно. Но жизнь не самая приятная вещь, мой друг, и я упорнее тебя. И опытнее. Рано или поздно мы встретимся, как бы ты этого ни страшился.
Она направилась к подвалу, хотя уже проверила его. Вниз вела распахнутая настежь дубовая дверь, и прежде, чем начать спуск, девушка несколько раз провела ладонью по засову, оставляя на нем свой невидимый отпечаток.
Подвал, прохладный и темный, представлял из себя череду каменных мешков с покатыми сводами, отдельными камерами для хранения продуктов и хмельных напитков. Шерон по пути подхватила за изогнутую ручку один из глиняных сосудов с вином, сбила с него сургучную печать, вылила часть прямо на пол, а затем кинула в горлышко игральные кости, утопив их в напитке.
Внутренне она ликовала, так как к ней возвращалась та сторона дара, что была частью указывающей, а не некроманта. С каждой минутой у нее появлялось все больше возможностей закончить эту сложную работу.
На всякий случай, хоть и не рассчитывая на это, девушка проверила каждый закуток, по пути «запечатывая» стилосом проходы и коридоры, рисуя им черту, преодолев которую заблудивший выдаст себя. Ушла в самую дальнюю часть подземелья, туда, где люди обрушили своды, чтобы чудовища не прорвались на новую территорию. А когда вернулась назад, дрожа точно от приступа малярии, дверь наружу оказалась закрыта и не поддавалась.
– Попался! – сказала Шерон.
Он понимал, как действует засов, Перерождение научило его думать, рассказало, как запереть ее. Но не смогло предостеречь мертвого от того, чтобы он не коснулся его и не подцепил метку, оставленную указывающей, которая к тому же заранее подготовилась, чтобы выбраться из ловушки.
Безногий, все это время недвижимо лежавший на улице, пересек площадь и, спустившись к подвалу, отодвинул засов, выпуская ее.
Снаружи уже светило яркое солнце, оно поднялось над крышами заброшенной части дворца. Шерон, которую пробирал озноб, радовалась теплу, хотя оно и неспособно было выгнать последствия применения темной магии из ее костей. Указывающая подошла к ближайшему кустарнику, давно умершему от жары, сломала длинную колючую ветку и почувствовала, как та дрогнула, указывая правильное направление.
Они представляли собой странное и жутковатое зрелище: оживший мертвец без ног и растрепанная усталая девушка, размахивающая веткой, словно желая поймать ею ветер, а в другой руке держащая кувшин с вином.
Ей оставалось лишь радоваться, что внутренние части крыла Скарабеев не просматривались с внешних крепостных стен. Иначе, скорее всего, она бы не вышла за его территорию. Вряд ли люди герцога позволили бы жить настоящему некроманту.
Ветка билась в ее пальцах, точно удочка, на которую поймали палтуса, тянула вперед нетерпеливой охотничьей собакой – уже знакомыми коридорами, в зал в виде сердца, с высокими, очень высокими окнами, теперь разбитыми, отчего весь пол засыпало мелкими стеклянными осколками, раньше цветными, а сейчас красно-серыми, занесенными песком.
Шерон остановилась на входе. Нахмурилась.
Зал был пуст.
Совершенно.
В нем отсутствовала мебель, и заблудившемуся негде спрятаться. Она даже изучила огромную люстру под потолком, но там никого не нашлось. Груда тряпок в углу, в которых с трудом угадывались некогда дорогие ткани, тоже не могли его скрывать, слишком запыленные и нетронутые. Девушка поискала на песке следы, но не обнаружила их. Заблудившегося не должно быть здесь, если только он не умеет летать.
Шерон сделала шаг, ветка выгнулась дугой, сухо треснув, точно птичья косточка, сломалась, а охотница остановилась как вкопанная.
Ее магия не могла врать, ошибаться. Заблудившийся находился здесь. Но она не видела его.
– Вперед, – негромко произнесла она, отправляя Безногого на разведку и следя, как он исследует зал, продвигаясь все ближе и ближе к разбитым окнам.
Внезапно мертвый задел нечто, и воздух «поплыл», точно мираж в раскаленный полдень. Шерон, не колеблясь, что есть силы швырнула винный кувшин. Он разбился о невидимую преграду, лопнул маленьким белым солнцем. Игральные кубики, выпав из светила, ударили в то, что появилось из пустоты.
Создание оказалось настолько необычным, что девушка не могла поверить своим глазам. Больше всего оно напоминало насекомое-палочника. Серо-коричневое, долговязое и нелепо изломанное, высотой почти в шесть ярдов, с невероятно длинными и тонкими лапами, упиравшимися в стены, отчего тварь висела, не касаясь пола.
Ничего хотя бы отдаленно напоминающее человека в ней не осталось, Перерождение и чужие тела создали из заблудившегося кошмар наяву, куда более приемлемый для той стороны, но не для этого мира.
Такого не было ни в одной из книг, по которым она училась, это было нечто новое, а может, настолько забытое старое, что о нем не осталось никаких свидетельств со времен Катаклизма.
Поняв, что замечен, он гигантским тараканом рухнул вниз, соскальзывая со стен, и его передние конечности, состоящие сплошь из острых костей, размолотили Безногого точными ударами.
Мертвый оставался «жив», но теперь совершенно бесполезен, и Шерон разорвала с ним контакт, искренне радуясь, что пиявка, сосущая из нее силы, жизнь, магию и вызывающая голод, наконец-то отвалилась.
Белый свет с ее руки устремился в «палочника», однако тот, несмотря на свои размеры, проворно уклонился, «пробежав» часть пространства по стене, цепляясь за нее шипастыми ногами, и атаковал Шерон четырьмя быстрыми выпадами острых лап, словно это были копья. Настолько стремительными, что она не смогла отследить движения.
