Да Мере посопел, прекрасно помня крутой нрав владетеля.
– Я знаю тебя, Дэйт. Ты, в отличие от многих, верен Шестерым.
– Я верен герцогу. Я начальник его охраны, хоть и, возможно, бывший. Мой долг защищать его семью. Что вы хотите сделать? Убить его? Убить ее? Ты понимаешь последствия своих поступков? К чему все придет, если ваш заговор удастся? А если не удастся? Последствия для страны…
– Страна сражается за то, в чем не нуждается. Гибнут люди, так как да Монтаг решил изменить основы основ, – внезапно произнес барон. – Взял в дом эту суку, асторэ, которая чарами подчинила его волю. Вэйрэн не мой бог. И не твой, я же вижу.
– Но только он спасает наследника.
– У меня есть во дворце свои люди. Шепчутся, что он тоже асторэ. Если слухи верны, асторэ будут управлять людьми. Чудовища? Выродки? Ты издеваешься? Мы сгорим в пожаре магии, и еще неизвестно сколько шауттов это привлечет. Темная кровь, не человек, не должен сидеть на престоле!
– Неужели? А кто же тогда должен? Кузен герцога, с которым ты сражаешься?
– Да. Сражаюсь. Но он нашей веры и куда меньший предатель, чем правящая семья. Взял себе в жены карифку, потерял наследников. Эрего непонятно кто и что, нарушил вековые правила и оставил Шаруд, где по старому закону должен быть кто-то из династии. Поверь, я не люблю следующего претендента на трон, он лживый ублюдок и целует зад Фихшейзу, но у него есть дети, и мы сможем провести переговоры…
– Тебя казнят. Снесут башку, твоих детей лишат земель, и все закончится так, как обычно заканчивается с заговорщиками. Никто из вас ничего не добьется, ты не видел ее и ее силу и как она убивала шауттов.
– Ее тоже можно убить.
– У меня на глазах она получила смертельное ранение. Но жива, как видишь. Она не даст себя убить и не даст убить мальчишку. А если убьете, то не сомневаюсь, оживит его. Ей хватит умения для этого. Здесь действуют иные правила, иные силы, совершенно недоступные ни твоему, ни моему воображению. Это не бой с открытым забралом, свояк, когда все решает мастерство и удача. Люди постоянно твердят, что магия мертва, но в последнее время я успел убедиться в одном – Тион не смог забрать ее всю.
Де Мере пожал плечами:
– Это ничего не значит. Достойные люди, заботящиеся о будущем своих детей, должны пытаться построить его.
– Не будет никакого будущего. Мир изменился, и очень быстро. Я не знаю, каким он станет, но пытаться оставить все как прежде не получится. Факел уже бросили в стог сена, и можно лишь пытаться контролировать пламя, а ты просто хочешь выплеснуть в него бочку масла.
– Мне дорога моя вера.
– Я знаю тебя больше двадцати лет, мы бились плечом к плечу, наши семьи стали единой. А мне дорога моя семья. Как оказывается, куда дороже, чем обязанности, долг и клятвы. – Дэйт нехорошо усмехнулся. – Поэтому бери своих людей и уезжай. У тебя будет в запасе несколько дней, прежде чем вернется герцог и я с ним поговорю.
– Я не уеду, не предупредив других о нашей встрече.
– Значит, ты просто напрасно умрешь. А твои наследники потеряют всяческие права.
– Они и так их потеряют.
– Нет.
– Да. Люди заговорят, назовут мое имя…
Дэйт кивнул:
– Но в этот момент ты будешь далеко, в своих крепостях, со своими людьми удерживать Драбатские Врата от врага. Герцог будет в бешенстве, но чуть позже появится шанс убедить его. Очень маленький, но шанс. Если надо, приползешь к нему на коленях, публично отречешься от Шестерых.
– Ты смеешься?
– Я предлагаю вариант, который, возможно, не спасет тебя, но защитит семью. Оставит за ними хоть что-то, а не превратит их в изгоев или, того хуже, мертвецов. Так что не будь дураком и уезжай. Окажи мне такую услугу.
– Будь это кто-то иной, я бы уже убил его.
– Знаю, – ответил Дэйт, даже сейчас не исключая подобной возможности.
Барон вздохнул:
– Никогда не думал, что ты человек полумер, мой друг. Никогда не думал, что откажусь принимать верное решение и не скажу своим ребятам перерезать тебе горло. Я тоже, выходит, человек полумер. Или это глупая сентиментальность начинающейся старости.
– Просто мы так и не научились быть зверьми.
– Но я, в отличие от тебя, не верю, что все кончится хорошо.
– И я не верю. Но есть небольшой шанс. Я старший в роду, моя задача защищать младших, мою сестру, а ты теперь крепко с ней связан, – честно ответил Дэйт.
– Я верю в Шестерых. Верю, что Вэйрэн не наш путь. Не путь герцогства. Сейчас я уеду, и это все, что смогу тебе обещать. Если появится повод, мы постараемся исполнить задуманное. И это тоже могу тебе обещать. Будь осторожен, рядом с герцогом куда опаснее, чем ты считаешь. Я позабочусь о твоих детях, если для тебя все выйдет плохо.
– И я о твоих.
Они кивнули друг другу, тем самым скрепляя сделку, и да Мере отправился к всадникам, слыша, как в ночи продолжают лаять дворовые псы.
Глава пятнадцатая
Слово указывающей
Он счел, что все трое рыцарей нанесли оскорбление его богине, и вышел против них лишь с кинжалами, ничего не прося у нее, но веря, что она защитит своего верного последователя. Когда мечи поднялись и опустились на него, толпа ахнула. А потом она ахнула еще раз, куда громче, когда Мири показала свою любовь к нему. Он ушел с песка один, называющий себя ее скромной служанкой, а трое рыцарей остались лежать на арене.
Забытые легенды Мута
– Проклятая глупая баба!
Шарэт, командир дневной смены стражи Верблюжьего рынка, очень хотел еще раз хлопнуть дверью, так хлопнуть, чтобы задрожало небо, а любопытствующие на улице выворачивали шеи, но момент был упущен, он слишком далеко ушел от дома, а его жена, будь он там, и слова бы не дала ему сказать. Снова бы начала орать, что он прется незнамо куда, небось опять по своим продажным девкам.
Доля правды в этом была, как-то раз она застала его с одной смешливой ириастийкой и едва не прикончила, хоть и была не самым крупным существом в Эльвате. Потом пришлось разбиться в лепешку, чтобы она простила его и «забыла» это очень досадное недоразумение.
Но сейчас у нее не было никаких поводов для ревности и Шарэт не знал, что втемяшилось в голову женщине, сорвавшейся на него точно ирифи, стоило ей только узнать, что он уходит из дома на ночь глядя. И даже слова, что он идет ради их семейного благополучия, не помогли.
В ушах все еще звенели вопли жены, в душе продолжало кипеть возмущение и очень хотелось пнуть какую-нибудь собаку, чтобы хоть как-то выпустить пар, но собак поблизости не наблюдалось, и Шарэт бурчал под нос проклятия.
Он шел открыто, полутемными, плохо освещенными переулками Верблюжьих кварталов, с кошельком на поясе, не боясь, что кто-то решит поживиться за его счет. Здесь все, даже самые мелкие из мошенников, знали командира стражи, и никто не хотел портить ему вечер, а себе устраивать неразрешимые проблемы.
