Глава семнадцатая
Знания Дакрас
В книгах нет тьмы. Тьма есть лишь в сердце написавшего и того, кто, найдя ее, решил забрать с собою. Книги выше тьмы, они только хранят знание, и нельзя их винить за содеянное.
«Заблуждения библиотекаря». Каренские хроники. 423 год со времен Катаклизма
От туаре тяжело пахло мускусом, шерстью и навозом. Длинношеий, темно-коричневый, с шестью крепкими мускулистыми ногами, он медленно и величаво шел вперед по едва угадывающейся во мраке тропе, засыпанной песком, неся на широкой спине целый дом из прутьев и ткани.
Шерон, сидя в подвесной люльке чуть пониже возницы – угрюмого безобразного карифца, управлявшего животным с помощью копья с крюком, думала о том, что именно эти существа – истинные жители Феннефат, Дыхания Смерти, Великой пустыни, которая пожрала Кариф. Звери, совсем не похожие на хрюлей, живущих в герцогстве Летос, хотя, как писали в старых книгах, и тех и других существ создали эйвы.
Туаре намного более редки, чем верблюды, и никогда не рождались в неволе. Их следовало отыскать в самых жарких и безлюдных землях Карифа, поймать, приручить, научить ходить в караванах – и тогда в твоем владении оказывалось чудо, корабль пустыни, настоящее спасение в дальних переходах по губительному краю, обходящееся без воды куда дольше верблюда и куда лучше переносящие жару и песчаные бури.
Стоили туаре баснословных денег, и позволить их себе могли только богатые купцы или же… успешные контрабандисты. Хотя порой между теми и другими разница оказывалась слишком мала, чтобы хоть кто-то мог ее заметить.
Стемнело еще сильнее, изъеденные временем утесы справа от дороги стали лишь темными силуэтами на фоне пурпурного неба, напомнили девушке ступенчатые пирамиды огромного кладбища Эльвата, города, в который она вряд ли когда-то сможет теперь вернуться. Внезапно по шерсти зверя пробежала бледная волна мерцания, и вот уже кончики его плотных шерстинок стали излучать мягкий зеленоватый свет. Впереди один за другим зажглись зеленые пятна. Пять. Восемь. Двенадцать. Двадцать. И раздались низкие, тоскливые, горловые вскрики – туаре с радостью встречали ночь и очередной долгий переход.
Путешествие продолжалось уже вторую неделю по одному и тому же расписанию. Стоило лишь жаре спасть, а солнцу склониться к охряно-оранжевым барханам, лагерь сбрасывал с себя тяжелую свинцовую дрему, начинал оживать, появлялись люди, собирали шатры и навесы, кормили туаре, нагружали их вещами, закрепляли на спинах навесы, и караван отправлялся в путь до самого рассвета.
Шли дикими землями, на запад, далеко от известных караванных троп, по местам, в которых не было никакого жилья. Останавливались на отдых возле древних, всеми забытых, давно обезвоженных колодцев, в развалинах старых кишлаков, в тени ущербных гор, под нависающими каменными исполинами, в которых Шерон чудились осколки статуй прошлых эпох. Два дня назад караван разбил стоянку возле торчащего из земли меча, который сжимала чья-то ушедшая в песок рука – оставались видимы лишь костяшки пальцев, смыкающихся на рукояти. Меч оказался столь огромен и широк, что колоссальная тень от него протянулась далеко по земле, большую часть дня, даже в полдень, защищая лагерь от нестерпимого жара и лишь к вечеру сместившись в сторону, словно прося наконец оставить ее в покое.
Однажды им повезло, и они ночевали в оазисе, таком маленьком, что обойти его можно было меньше чем за десять минут. Пальмы росли вокруг миниатюрного, почти пересохшего пруда с мутной, совершенно непривлекательной водой, без всякого намека на живность, но туаре пили ее жадно, подходя к берегу несколько раз, довольно курлыкая и надувая алые пузыри в горловых мешках.
Из-за тяжелого климата путешествие оказалось непростым, край вокруг простирался дикий и суровый, но именно здесь им было безопаснее, чем где-либо еще. Шерон не сомневалась, что обыскивают не только Эльват, за ними отправили погоню по всем трактам, предупредив соседние города, опорные крепости и пограничные посты. Именно поэтому сойка выбрала такое направление и подобных спутников.
Контрабандисты выглядели точно богатые торговцы, и манеры у них были соответствующие. На душегубов они ничуть не походили, но указывающая сомневалась, что люди, промышлявшие незаконной торговлей, согласились бы взять с собой любого, кто к ним обратится.
Но их взяли. И не задавали никаких вопросов, кормили, делились водой и не лезли в шатер, который им выделили. В большинстве ситуаций все, начиная от мальчишек, ухаживающих за туаре, и заканчивая охранниками каравана, порой уезжающими во время переходов далеко вперед, троих женщин «не замечали». Они были «как бы» «грузом», которого нет.
Лишь глава каравана, почтенная Ай Шуль, иногда приходила сказать им новости о том, сколько до следующей стоянки и как себя вести на той или иной остановке.
Шерон подозревала, что в их путешествии не обошлось без старых связей Лавиани. Все-таки когда-то она принадлежала Ночному Клану и смогла договориться. Возможно… даже довольно дипломатично, а не как всегда, угрозами, силой и ножом. Хотя, как помнила девушка, ее добрая знакомая была не из тех, кто любит оплачивать чужие услуги.
Следует отметить, что сойка хорошо подготовилась к их бегству. Собрала нужные вещи, договорилась с нужными людьми, которые привезли их в место, куда через несколько дней пришел караван, сделала так, чтобы Бланка Эрбет ни в чем не нуждалась в пути.
Слепая все так же сутками хранила молчание, отвечая односложно и часто презрительно, редко выбираясь наружу и показывая им, чтобы ее оставили в покое. Она была недовольна тем, что пришлось оставить Эльват, променять комфорт на очередное путешествие, выводящее ее из себя не меньше, чем путь от лесов эйвов через весь юг материка в столицу Карифа.
Сойка же обычно пропадала где-то во главе каравана, быстро найдя общий язык с Ай Шуль, либо проводила время на крыше навеса туаре, вслушиваясь в ночь и держа под рукой короткий роговой лук кочевников и полный колчан с тяжелыми, красноперыми стрелами. Она все еще ждала, что их могут найти, какой-нибудь летучий отряд разведчиков, отправленных герцогом.
Шерон заснула под мерный шаг животного, ее не смущало, что люлька раскачивается, а где-то в пустыне воют дикие звери, невесть как выживающие во время дневного зноя… И проснулась под гортанные крики туаре. На этот раз они остановились гораздо раньше, солнце едва успело окрасить небо в цвет оперения щура, маленькой птички-вьюрка, живущей в лесах Летоса. Стоило ярко-розовой полосе подняться над горами, как караван свернул севернее и оказался в довольно узком каньоне, с отвесными стенами, нависающими над камнями, на которых рос скудный колючий кустарник.
Погонщики, орудуя копьями, заставили туаре опуститься на брюхо, позволяя пассажирам слезть с огромных животных по веревочным лестницам.
Тут была вода. Из какой-то щели, с высоты, лилась тонкая струйка, падающая в мелкий бассейн, обложенный плоскими камнями, через край которого она вытекала, чтобы почти сразу потеряться в мелком песке и скудных колючках, столь острых, что приходилось внимательно ставить ноги, чтобы не ободрать щиколотки.
