— Ты подчинила его, — прошептала я. — Как вёльды подчиняют птиц.
Лицо Трин исказилось. Похоже, она была в ужасе от подобного святотатства.
— Мой Безжалостный Свет рос послушным мальчиком, — хмыкнула Гунхильд и, причмокивая, облизала ложку. — Но его яйцо было не единственным. В этой скале ждала своего часа целая кладка ледяной стаи. Дюжина яиц! Но Вармар был самым сильным и самым бесстрашным. Первенец! Он стал вожаком стаи. Я направляла его, кормила и берегла. И мои хёгги росли. Остальные питались уже зверьми, но это было неважно. Стая всегда подчиняется вожаку.
— Ты лишилась разума! — простонала Трин.
— Все люди ищут любовь, поддержку и защиту! — отрезала Гунхильд. — Но не всем удается найти ее среди людей! Я не виновата, что люди меня отвергли. Зато дикая стая приняла! Звери росли, но я запрещала им охотиться возле Карнохельма. Приказывала Вармару летать дальше, за перевал. Он всегда меня слушался, мой Безжалостный Свет! Ну а если в горах и пропадали охотники, так всякое случается, кого этим удивишь? Спустя годы я решила все же навестить Карнохельм. Я пришла в город в тот день, когда Рагнвальд, сын Асты, потребовал у отца кольцо Горлохума. Я стояла на площади, в двух шагах от риара. Я смотрела на мальчика — его сына. На людей и Асту. На Саврона. Я хотела рассказать ему о дикой стае, о Вармаре! И тут Саврон посмотрел на меня. Он посмотрел мне в глаза! И не узнал. — Гунхильд расхохоталась своим каркающим смехом. — Он меня не узнал! За девять лет воспоминание обо мне растворилось и исчезло! Я стала никем. За годы жизни в этом ледяном логове мои волосы поседели, тело сгорбилось, а лицо сморщилось. Аста была все такой же прекрасной, а я… Я превратилась в старуху…
— И решила отомстить. Натравила на город Вармара, а он привел остальную стаю. Погубила людей!
— Они заслужили это! — огрызнулась Гунхильд.
— Ты сумасшедшая. Сумасшедшая! — не сдержалась Трин.
Я была с ней согласна. Месть, вот что двигало старой вёльдой. Ее жизнь была одинокой и несчастной, но она могла найти новую радость. Но сделала иной выбор. Вот кто был истинным чудовищем Карнохельма. Женщина, рожденная в Конфедерации.
— Не смей меня осуждать, девчонка! — вскинулась Гунхильд. Седые космы растрепались, делая образ старухи безумным. Она и была такой, несмотря на проблески разума. Гунхильд потерялась в лабиринтах своей злости и не смогла найти дорогу обратно.
— Ты отомстила достаточно, — мягко произнесла я. И мягко подтолкнула Трин к выходу.
Вёльда выглядела ошеломленной, но моргнула — поняла.
— Саврон и Аста мертвы уже много лет. Его дети и другие горожане не виноваты! Но ты продолжаешь губить город!
— Мне давно плевать на Саврона и его деву, — сухо оборвала старуха. — Они погибли в первой битве, и я сочла, что мы в расчете. Но я не могу это прекратить. Даже если захотела бы!
Огромная туша хёгга заворочалась и поднялась. Мы с Трин застыли, нервно озираясь. Гунхильд махнула рукой.
— Мой мальчик, мой Безжалостный Свет. Первое, что он попробовал — человеческая кровь. Я вскормила его человеческим мясом и кровью вместо молока. И он не может иначе. Ему нужно мясо людей. Он всегда будет убивать и вести за собой стаю. Я лишь контролирую его кровожадность. Если бы не я, жертв было бы гораздо больше!
— Если бы не ты, хёгг питался бы кабанами и волками, как и все хёгги! — прошипела Трин.
Меня же интересовало другое:
— Рагнвальд мог тебе помешать… Он мог догадаться, ведь так? Безжалостный Свет — вожак дикой стаи, но Рагнвальд поймал душу одного из хёггов! Он мог все узнать!
— Думаю, это хёгг поймал Рагнвальда, — буркнула старуха. — Иначе ваш риар вряд ли пережил бы слияние! Хёгг ему позволил. Я зову его Белый Строптивец. Он разбил скорлупу своего яйца через год после Вармара. Родился вторым и всегда дрался с вожаком. И на город не желал нападать, приходилось заставлять. А когда на площади Карнохельма я увидела, что именно Строптивец теперь связан с Рагнвальдом… Хорошо, что риар не принимает своего хёгга.
— Поэтому для Билтвейда ты выбрала нас с Трин? Мы тоже могли догадаться.
— Могли. И догадаться, и помешать. Так что вас лучше убрать. А новый риар не переживет вашу смерть, — рассмеялась сумасшедшая. — Это слишком большой удар для молодого хёгга. Да и Гудрет его подрал, так что Рагнвальд больше не будет мешать моему сыну пировать.
— Гудрет?
Я кажется, покачнулась. Черный дракон… Боги, что с ним сделала эта ведьма?
— Ты забрала у Саврона кольцо Горлохума?
— Я всегда была предусмотрительной. К тому же надеялась, что у меня родится сын. Чем перворожденные не шутят? Но не вышло. А кольцо пригодилось. Мой Вармар безжалостен к врагам, но не желает убивать брата. У хёггов из одной кладки невероятная, изумительная связь! Так что пришлось поручить это глупому пекарю из Варисфольда. Кажется, мальчишка утратил разум, когда я провела ритуал и надела на него кольцо Горлохума. Все же он слишком взрослый для слияния, но тут я не виновата. Сидел бы дома и пек свои булки. Фьорды жестоки.
Я схватилась за голову. Гунхильд безумна. Ее логика ужасна, как и ее поступки.
— Билтвейд — это ведь твоя идея, так? — рявкнула Трин. — Но зачем? Разве твоему хёггу мало жертв?
— Что ж, расскажу и об этом. Я вернулась в Карнохельм в плаще вёльды и стала вестницей. Никто не узнал меня, никто не вспомнил. Никто даже не смотрел мне в лицо. Так легко спрятаться за седыми волосами да пернатым плащом. Я шептала о том, что Саврон нарушил закон и город должен за это заплатить… Я шептала, что незримый мир злится на Карнохельм, а духи требуют жертву. Я шептала и шептала, пока мой голос не стал ветром, который вползает в каждый дом и в каждую голову! Вёльд боятся и почитают, меня слушали. Стая нагоняла ужас, и город был готов на все, чтобы прекратить убийства. Бенгт, занявший башню риара — отважный воин, но не слишком смышлёный ильх. Он почитает духов и опасается тех, кто их видит. Ему было легко внушить нужные мысли. Билтвейд я назначила на конец весны. Первой была украденная дикарка. Ее было не жаль… Второй — болезненная, старая прислужница. А в третий раз Карнохельм смирился. После Билтвейда наступал покой. Все лето и осень дикие снежные хёгги предпочитают спать там, где вылупились из яйца. Это их инстинкт гнездования. Похожее чувство испытывают все ильхи, ведь не зря они так трясутся за свои родные земли! Я оглашаю волю духов, и Карнохельм отдает на откуп дев. Так продолжалось годами, так случилось и в этот раз. Теперь город успокоится до зимних морозов. А ваша кровь послужит на благо.
Гунхильд бросила ложку возле котелка и подошла к одной из колонн. Поначалу показалось, что там алтарь. Сложенные камни образовывали нечто похожее на… гнездо. А острые ледяные пики вокруг угрожающе сверкали, словно зубья огромной короны. Мы с Трин вытянули шеи. Внутри лежала непрозрачная вытянутая льдина. Нет. Не льдина. Это было яйцо снежного хёгга. Лёд и камни вокруг яйца потемнели от запекшейся крови.
