Я немного побродила после стрельбы из лука. Обошла все места, куда еще не заглядывала, включая Большой О. Я почти зашла внутрь, но меня поймала Кейси. Если бы на ее месте была любая другая вожатая, я рискнула бы пролезть в О. Но с ней не прошло. Она предана этому месту. Серьезно. Она тут отдыхала, а теперь второе лето подряд работает вожатой? Да это просто жалко.
Мне кажется, она влюблена в Тео. Очевидно, что он ей нравится. Она бросается на него при каждом удобном случае. В прошлом году застукала меня за флиртом и вся разбухтелась такая. Как будто он ей принадлежит. С тех пор она мечтает, чтобы меня вышибли. Ну, вот отсюда и повышенное внимание в ходе проверок.
Это просто жалко.
24 июня
Во вторую же ночь у Эммы случились САМЫЕ. ПЕРВЫЕ. МЕСЯЧНЫЕ. Она меня разбудила, и на пальцах у нее была кровь, как у Кэрри Уайт. Мне стало ее жалко. Я вспомнила свои первые месячные. Просто ужасно. Я клянусь, я не сошла с ума только благодаря Кэтрин. Она прошла со мной через весь этот кошмар. А что насчет госпожи Сенатор? Ее, конечно, не было. Она не в курсе. Она не знала, что у меня начались менструации, пока ей горничная не сказала через полгода.
Поэтому я сделала для Эм то, что Кэтрин сделала для меня. Если мы говорим терминами из «Кэрри», я Сью Снелл. А, нет, я преподаю физкультуру. Нет, я не хочу быть этой занудой. Буду Сью.
Она выжила.
26 июня
Я почти утонула.
Ну, притворилась, что утонула. Это не совсем одно и то же. Я ничего не планировала, просто спонтанно решила тонуть. Я заслуживаю «Оскара». Ну или хотя бы «Золотого глобуса». Лучшая сцена утопления. Исполнитель – региональный чемпион по баттерфляю, дистанция сто метров. Мне не понравилось набирать в рот эту ужасную воду. Теперь у меня в животе живет какой-нибудь микроб. Но дело того стоило. Я получила нужную реакцию.
Кстати, раз уж мы говорим про тонущих. Давайте затронем тему мужа Френни. Вам не кажется, что чувак, почти попавший на Олимпиаду, не должен тонуть? Мне вот до хрена сильно кажется.
28 июня
Блин блин блин блин.
Я попала в Большой О. Наконец! Я пошла во время обеда. Я знала, что все девицы и вожатые будут в столовой, а Ф со свитой – на задней террасе. Мне хватило времени войти через парадный вход, и никто не заметил. Ого. Оно того стоило. Я знала, что Френни что-то скрывает. И все выяснилось. Она скрывает много чего. Мне удалось кое-что украсть, а потом Лотти застала меня в кабинете. Она повела себя спокойно, но мне показалось, что она здорово разозлилась. И теперь она скажет Ф. И я в ужасе.
Все это хреново, дневник.
Я прерываюсь, потому что в дверь вдруг быстро стучат. Я провалилась в кроличью нору мыслей Вивиан и не заметила, как реальный мир растаял. Теперь он снова на месте. Я отрываюсь от страницы и спрашиваю дрожащим голосом:
– Кто там?
– Эмма, это Чет. Все в порядке?
Я захлопываю дневник, отправляю его под подушку и делаю быстрый глубокий вдох, стараясь успокоиться:
– Да, все отлично.
Дверь приоткрывается, и внутрь заглядывает Чет. Его волосы, как обычно, лезут в глаза, и он убирает их рукой:
– Слушай, можно зайти?
– Располагайся.
Он заходит внутрь и садится на мой ящик, вытягивает ноги и скрещивает руки на груди. Они с Тео не родные, но общие черты у них есть. Высокий рост, прекрасное телосложение. На них обоих отлично смотрится что угодно. Оба передвигаются со спортивной ловкостью. Оба излучают спокойствие и беззаботность людей, родившихся в богатой семье. Или усыновленных такой семьей.
– Я заметил, что тебя нет на костре. Испугался, что что-то не так. Ну, после сегодняшнего ланча.
– И кто тебя послал? Мать или брат?
– Никто. Я сам пришел. Я хотел прояснить пару вещей. Про камеру и приглашение в лагерь. Это я придумал.
Я так удивлена, что сажусь на кровати. Вчера я не знала, помнит ли меня Чет. Оказывается, помнит.
– Я думала, обе идеи принадлежат Френни.
– С технической точки зрения – да. Но я ее спровоцировал.
Чет улыбается. Это выходит у него очень красиво. Еще одна общая черта.
– Камера – простая предосторожность. Тео и мама не имеют к ней отношения. Я подумал, что неплохо бы следить за твоим коттеджем. Не то чтобы я думал, что случится что-то плохое. Но лучше быть готовым ко всему.
Чет вежливо намекает на мое хрупкое психическое здоровье. Так, глядишь, к концу недели об этом будут знать даже на кухне.
– Пожалуйста, не обижайся. Я понимаю, почему ты чувствуешь себя обиженной. Будто к тебе цепляются. Мне очень жаль. Нам всем жаль. Если хочешь, я попрошу Бена снять ее с утра пораньше.
Мне очень хочется потребовать, чтобы ее сняли тут же, но странным образом начинаю понимать все предосторожности. После вероятного происшествия в душе за лагерем можно и последить.
– Пускай остается. Пока. И скажи мне, почему ты решил пригласить меня обратно?
– Из-за того, что ты тогда сказала. Про Тео.
Дальше он может не продолжать. Я понимаю: он говорит о том, что я сказала полиции, будто Тео замешан в исчезновении девочек. И я так и не отозвала своего заявления. О чем до сих пор жалею. У меня была причина обвинить Тео. И я не хотела, чтобы все считали меня лгуньей.
Это две правды. И я пока не могу с ними смириться.
– Я не могу изменить того, что сделано. Я могу сказать, что сожалею о своем поступке, и попросить прощения.
Чет поднимает руку:
– Я попросил маму пригласить тебя не ради извинений. Твой приезд говорит в миллион раз больше, чем какие-то слова.
Так вот почему Френни хотела, чтобы я приехала в лагерь. Она сказала мне, что мое присутствие подтвердит, что тут снова безопасно и хорошо. На деле я молчаливо забрала назад свои обвинения в адрес Тео.
– Раз я приехала, я думаю, что Тео невиновен.
– Именно. Но есть кое-что еще. Это возможность найти утешение.
– Потому я и здесь.
– Я говорю про Тео. Я подумал, что он сможет наконец примириться с действительностью. Что ему станет лучше.
– Что?
Я ничего не понимаю. Тео красив, богат и успешен. Чего ему еще надо от жизни?
– Тео выглядит неплохо, но на самом деле все куда сложнее. После того происшествия ему пришлось нелегко. И мне сложно его обвинять. Полиция постоянно его допрашивала. Отец Вивиан говорил про него гадости. Пресса писала какие-то ужасы. Тео не выдержал. Он бросил университет, подсел на наркотики и алкоголь. Четвертого июля, через год после исчезновения, он достиг дна. Поехал на вечеринку в Ньюпорте, надрался, что-то принял, взял чью-то «Феррари» и врезался в дерево в двух километрах от шоссе.
