Флинн открывает дверь, и я слышу звук моторов полицейских лодок. Они прибыли вскоре после того, как мы нашли каноэ. Вертолет продолжает наматывать круги, каждый раз заставляя коттедж ходить ходуном.
Я не помню, когда к поискам подключили вертолет пятнадцать лет назад: в первый день или во второй. Лодки и добровольцы точно прибыли раньше. Люди с мрачными лицами и в оранжевых жилетах идут в лес. Лодки прочесывают озеро – и сдаются, когда там находят толстовку Вивиан. Сразу после этого приводят собак, на второй день. Им дали понюхать вещи из ящиков девочек. К тому моменту Френни уже решила закрыть лагерь. Собаки лаяли, рыдающих девочек грузили в автобусы или сажали во внедорожники, за рулем которых сидели взволнованные родители.
Мне не повезло. Я ждала лишний день, для целей расследования, как мне сказали потом. Еще одни сутки на этой койке. И чувствовала я себя так же, как сейчас.
Вертолет делает еще один круг, и я слышу стук в дверь.
– Войдите, – говорю я.
Я слишком устала и измучилась тревогой, чтобы подняться и открыть.
В коттедж заглядывает Бекка. Я удивлена, учитывая то, на какой ноте мы распрощались. Сначала я думаю, что она хочет выразить соболезнования. Я было отворачиваюсь, чтобы избежать взгляда, наполненного жалостью. Но тут я замечаю, что у нее в руках фотоаппарат.
– Если ты пришла сделать снимки, выметайся.
– Слушай, я знаю, ты злишься, что я рассказала полицейскому, что мы пили. Извини. Я испугалась и сказала правду. Я не думала, что они начнут подозревать тебя. Если тебя это утешит, я тоже выгляжу не лучшим образом в глазах следствия.
– Насколько мне известно, из твоего коттеджа никто не исчезал. Все на месте.
– Я пытаюсь помочь, Эмма.
– Мне не нужна твоя помощь.
– Это не так. Ты бы послушала, что они говорят про тебя. Все думают, что это сделала ты. Что ты сошла с ума и что-то с ними сотворила. Что они исчезли, как Вив, Натали и Эллисон.
– И ты тоже?
Бекка отчетливо кивает:
– И я. Не вижу смысла лгать. А потом я стала смотреть фотографии, которые сделала с утра. Вдруг на снимке попадется какая-нибудь зацепка.
– Не стоит играть в детектива.
– Ну, я справляюсь лучше, чем ты, – замечает она. – Кстати, все в курсе. Ты не очень-то аккуратно шныряла по лагерю со своими изысканиями. Кейси сказала мне, что видела, как ты заходишь в Особняк.
Разумеется. Лагерь «Соловей» по-прежнему полнится сплетнями, как и пятнадцать лет назад. Может быть, теперь их даже больше. Одному богу известно, что про меня говорят. Наверное, что я псих, что у меня мания, что я наделала ошибок. Виновата во всем.
– Я не шныряла. И я думаю, ты что-то нашла. Зачем иначе тебе приходить?
Бекка садится на пол рядом с моей кроватью и держит камеру так, чтобы мне было видно. На экране я стою в Полуночном озере, а Френни бежит за мной. Я снова понимаю, что Бекка – отличный фотограф. Она четко запечатлела момент абсолютного ужаса. Я даже вижу, что края рубашки Френни темнеют от воды.
Тео расположен точно по центру. Он стоит в шортах на полпути к озеру. Бледные следы от шрамов хорошо заметны в утреннем свете. Я не обратила на них внимание. Мысли были заняты другим.
За Тео возвышается Особняк. На террасе стоят Чет и Минди. Он одет в спортивные шорты и майку. Она – в удивительно закрытую и скромную хлопковую ночнушку.
– А вот обратная точка, – говорит Бекка.
На следующей фотографии – толпа девочек, сбежавшихся на мои крики. Они цепляются друг за друга. На заспанных розовых лицах – страх.
– Я их сосчитала. Семьдесят пять человек. Девочки, преподаватели, вожатые. Семьдесят пять из восьмидесяти.
Теперь уже я принимаюсь за подсчеты. Троих нет на фото по понятным причинам. Это Саша, Миранда и Кристал. Меня там тоже нет, потому что Френни ведет меня из воды. Пятая – Бекка. Она делает снимок.
– Не понимаю, на что ты намекаешь.
– Во всем лагере нашелся один человек, который не вышел посмотреть, что происходит. Странно, правда?
Я выхватываю камеру и подношу экран поближе к лицу, пытаясь понять, кого не хватает. Я узнаю почти всех девочек. Я видела их либо на уроках живописи, либо просто в лагере. Вижу Роберту и Пейдж. Они смотрят друг на друга тревожно. Вижу Ким, Данику и еще трех вожатых. Они толпятся рядом со своими маленькими соседками. Позади стоит Кейси – ее я узнаю по рыжим волосам.
Я возвращаюсь к предыдущему кадру. Мы с Френни в озере, Тео на траве, Чет и Минди – на террасе.
Не хватает Лотти.
– Теперь ты поняла?
– А ты уверена, что ее нет? – Я снова смотрю на фото, пытаясь разглядеть хоть намек на нее за спинами Чет и Минди, но напрасно.
– Абсолютно. И у меня возникает вопрос: почему?
Я не могу придумать хорошего объяснения. Я орала так громко, что на берег высыпал весь лагерь. Лотти должна была услышать. Да, возможно, существует разумное объяснение. Вдруг она крепко спит? Или пошла в душ, и мои вопли заглушил шум воды?
Но потом я вспоминаю про браслет. Мне кажется, он до сих пор висит у меня на запястье. Фантомное ощущение. Последний раз я смотрела на него в Особняке. Я обыскивала гостиную.
А потом пришла Лотти.
Может быть, он свалился. Или она взяла его, пока я смотрела на старые фотографии лагеря. На данный момент он стал чем-то вроде Розеттского камня для расшифровки произошедшего. Вивиан упомянула Лотти мельком. Та поймала ее в кабинете и рассказала Френни. Я даже значения не придала этой детали. Меня очень отвлекала темная тайна Френни.
Теперь я думаю, не просчиталась ли, особенно в свете нашего с ней столкновения. Она рассказала мне, как ее семья десятилетиями служила клану Харрис-Уайтов. Преданность, передающаяся из поколения в поколения. Где проходит ее граница?
Лотти могла что-то сделать, поняв, что Вивиан раскрыла секрет Френни? А потом повторить тот же номер со мной? В качестве безумного предупреждения?
– Возможно, – говорю я вслух, – Лотти там не было потому, что она знала, что происходит.
Пятнадцать лет назад
После происшествия с Тео я провела остаток дня, рыдая на своей кровати. Я плакала так сильно, что к наступлению ночи подушка пропиталась слезами, стала мокрой и соленой, липла к щеке. Дверь коттеджа распахнулась, и я подняла голову. Пришла Лотти. Она торжественно внесла внутрь поднос с едой из столовой. Пицца. Салат. Бутылка сока.
– Дорогая, тебе нужно поесть, – сказала она.
– Я не хочу, – ответила я.
На самом деле я просто умирала с голоду. Желудок подводило от боли. Я не ела с тех пор, как девочки ушли из коттеджа.
– Голодовкой никому не поможешь. – Лотти поставила поднос на мой ящик. – Тебе нужно поесть. Ты должна быть готова к возвращению подруг.
