Минди прерывается на полуслове, почти проболтавшись о том, что Френни умирает. И хотя я и так все знаю, я не могу не восхититься ее умением держать язык за зубами. Приятно сознавать, что о каких-то секретах она предпочтет умолчать.
– Так вот, про деньги я рассказала. Только между нами, на самом деле я очень рада. Мысли о деньгах ужасно меня пугали. Ты не пойми меня неправильно, у них много денег. Больше, чем было у моей семьи. Мы и мечтать о таком не могли. Но я не чувствую угрозы. Чем больше денег, тем больше притворства. И мне нужно волноваться о том, что руки пропахли молоком.
Минди смотрит на свои пальцы, а потом на ладони в свете ночника.
– Извини, что я тебя осудила.
– Я привыкла. Только прошу тебя, не рассказывай Чету или Френни. Пожалуйста.
– Не буду.
– Спасибо. Кстати. Я не думаю, что ты с ними что-то сделала. Я видела вас вместе, вы друг другу нравились. Я в таком разбираюсь.
Она упоминает Миранду, Сашу и Кристал, и я снова раздавлена волной тревоги. Чтобы хоть как-то взять себя в руки, я делаю глоток вина.
– Надеюсь, они в порядке. Они должны быть в порядке.
– И я тоже на это надеюсь. – Минди залпом опустошает стаканчик, ставит его на столик и залезает под одеяло Кристал. – Иначе репутация Харрис-Уайтов снова будет запятнана. И, подозреваю на этот раз отмыться не получится.
33
В бутылке стало пусто, а стейк и картошка окончательно остыли. Минди заснула.
А я нет.
Тревога, страх и предчувствие еще одного визита Вивиан не дают мне забыться. Я закрываю глаза – и вижу изломанные очки Саши. Я представляю, как она идет вслепую. Возможно, она ранена. Поэтому я стараюсь даже не моргать и прижимаю к груди плюшевого мишку Кристал. Я слушаю храп Минди. Изредка он заглушается пролетающим вертолетом. Каждый раз я вижу луч прожектора и узнаю о ходе поисковой операции.
Девочки все еще не найдены.
На часах почти полночь, и тут оживает мой телефон. Звонит Марк, посылая оглушительные трели по коттеджу.
Минди перестает храпеть.
– Очень громко, – сонно жалуется она.
Я выключаю звук и тихо говорю:
– Извини. Спи.
Телефон вибрирует у меня в руке. Марк прислал сообщение.
«Я кое-что нашел. ПОЗВОНИ».
Я жду. Минди начинает храпеть. Я поднимаюсь с кровати и на цыпочках иду к двери. Берусь за ручку и почти поворачиваю, но понимаю, что мне нельзя выходить. Снаружи камера, а один из подчиненных Флинна наверняка наблюдает за происходящим у коттеджа в режиме реального времени.
Я не рискую давать новый повод для подозрений и отхожу к окну. Беру ночник и ставлю его на кровать Миранды, чтобы не уронить его на пути назад. Тянусь и сначала открываю окно, а потом поднимаю сетку.
Я бросаю взгляд на Минди – та спит – и залезаю на столик, а потом свешиваю ноги в оконный проем. Я верчусь, и рама впивается мне в живот.
Чтобы не попасть в объектив, мне приходится обойти другие коттеджи, и только потом устремиться к душевым. Я чуть ли не ползу, чтобы меня никто не заметил.
Единственная настоящая угроза – это вертолет и прожектор. Он пролетает надо мной где-то через минуту после того, как я вылезла из коттеджа. Я бросаюсь к стене ближайшего домика и прижимаюсь к ней. Прожектор проносится мимо, не замечая меня.
Я не делаю ни шага. Я жду, пока вертолет достигнет озера. И тогда пускаюсь со всех ног к душевым. Телефон болтается в кармане. Я забегаю внутрь, включая свет и проверяю все кабинки. Пусто, совсем как во время утренних поисков. Но сейчас я чувствую облегчение.
Я иду в одну из кабинок, закрываю дверь и для надежности запираюсь. Потом достаю телефон и звоню Марку. Сигнал слабый, и его голос прерывается помехами.
– Мы с Билли… нашл… что.
Я проверяю экран. Одна полоска. Просто ужасно. Я залезаю на унитаз и поднимаю телефон, надеясь поймать сигнал. Теперь полоски две, но вторая постоянно мигает и выключается. Я стою на сиденье, изгибаюсь и вытягиваю руку к потолку. Получается. Помехи исчезают.
– Что ты нашел?
– Не много, – говорит Марк. – Билли сказал, что сложно найти информацию о частной лечебнице. А эта очень маленькая, да еще расположена в глуши. Он искал везде. Книги, газеты, хроники. Его друг обыскал фотоархив, а он сам позвонил в библиотеку в Сиракузах. Я пришлю по почте все, что он нашел. Часть документов не удалось отсканировать, потому что они были старые или в плохом состоянии. Но я их переписал.
Я слышу шорох старых хрупких страниц.
– Билли нашел несколько упоминаний некоего Ч. Катлера из «Тихой долины» в гроссбухе «Братьев Хардиман». Это компания по изготовлению париков в Нижнем Ист-Сайде. Тебе что-то говорят эти имена?
– Чарльз Катлер был владельцем лечебницы. Он продавал волосы пациенток мастерам по изготовлению париков.
– Боже, это чистый Диккенс, – говорит Марк. – Но теперь я понимаю, за что братья Хардиманы платили пятьдесят долларов трижды.
– Когда это случилось?
– Один раз Катлер получил деньги в 1901 году. Дважды – в 1902-м.
– Да, все сходится с тем, что я нашла в книге, раскопанной Вивиан в той библиотеке. Там есть фотография 1898 года.
– А там говорится, когда лечебница была закрыта?
– Нет, а что?
– Тут дальше кое-что странное. – Марк снова шуршит страницами, я слышу помехи и беспокоюсь за сигнал. – Билли нашел газетную статью от 1904 года. Она посвящена человеку по имени Гельмут Шмидт. Он из Йонкерса. Слышала про такого?
– Ни разу.
– Гельмут был немецким иммигрантом. Он десять лет провел на западе, а потом вернулся в Нью-Йорк, чтобы найти свою сестру Аню.
А вот это имя мне знакомо. В коробке из Особняка была фотография женщины по имени Аня. Я даже помню цвет волос. Соломенные.
– Гельмут описывал ее как «не ориентирующуюся в пространстве и склонную к нервным припадкам». Мы с тобой знаем, что это значит.
И даже слишком хорошо. Аня страдала от психического заболевания, у которого в то время даже названия не было.
– Пока Гельмута не было, состояние Ани ухудшилось, и ее положили в лечебницу острова Блэквелл. Он искал ее там. Ему сказали, что она передана под попечительство доктора Катлера и отвезена…
– В «Тихую Долину».
– Именно. Вот поэтому Гельмут поехал, чтобы найти ее. Только вот у него ничего не получилось, и он обратился в прессу.
– Такой лечебницы не существовало?
– Нет, она существовала, но изсчезла.
И снова это слово. «Исчезла». Я приучилась его ненавидеть.
