Мне надо просто плыть.
И не думать о том, что у меня болит лодыжка.
Или что туннель сужается.
Или что я не проделала и четверти пути.
Мне надо просто плыть. Быстро и уверенно. Плыть на свет, как та маленькая девочка из фильма, ужасно меня пугавшего в девять лет. Мне даже кошмары снились.
Плыть. Не думать про фильм, про страшного клоуна и шипящий телевизор. Не обращать внимание на то, что мелкие пылинки не дают видеть и жалят глаза.
Просто плыть.
Не думать, что туннель и правда сужается, что я задеваю плечами стены, прохожусь по мягким водорослям, из-за которых совсем ничего не видно.
Просто, на хрен, плыть.
Не думать про водоросли. Не думать про сужение туннеля. Не думать про то, что каждое движение правой ноги посылает разряд боли в лодыжку. Не думать, что в груди невыносимо давит, будто там воздушный шар, который скоро взорвется.
Я плыву на свет, я ослеплена, я закрываю глаза. У меня болят легкие. У меня болит нога. Я почти ору от боли. А потом туннель исчезает, соскальзывая с меня, как расстегнутое платье. Я открываю глаза. Везде вода. Ни пещеры. Ни стен. Благословенная светящаяся желтая вода озера.
Я мчусь на поверхность – и вдыхаю. Жадно глотаю воздух, и грудь перестает болеть. Лодыжка все еще ноет. Руки повисли от напряжения. Но я все-таки держусь на плаву и не ухожу под воду. Возможно, я смогу даже доплыть до лагеря, если немного отдохну.
Впрочем, надеюсь, до этого не дойдет. Надеюсь, меня ищут.
Я тут же слышу шум моторки вдали. Я разворачиваюсь и вижу небольшую белую лодку. Обычно она привязана к пристани. Чет сидит около мотора и гоняет лодку по озеру.
Я вытаскиваю руку и машу ему. Воздуха осталось мало, но я изо всех выкрикиваю его имя.
– Чет!
Он видит меня, и его лицо начинает сиять от удивления. Он выключает мотор, берет весло и подгребает ко мне.
– Эмма? Боже мой, мы везде тебя искали.
Я плыву. Он гребет. Наконец мы достигаем друг друга, и я хватаюсь за край. Чет помогает мне забраться на борт. Я падаю на дно, задыхаюсь, не могу двинуться.
– Вы нашли девочек? – спрашиваю я еле-еле.
– Рано утром. Они голодные, в шоке и обезвожены. Но все будет в порядке. Насколько я понял, Тео везет их в больницу.
Я резко сажусь, чувствуя приступ тревоги.
– Тео вернулся в лагерь?
– Да. Он сказал, что нашел вас с девочками, а потом ты на него напала и убежала.
– Он лжет.
– Эмма, это глупости. Ты же понимаешь, правда?
Я продолжаю говорить, пытаясь донести до него еще немного глупостей:
– Чет, он навредил девочкам. Нельзя оставлять его с ними наедине. Нужно позвонить в полицию.
Я лезу за телефоном. Он по-прежнему лежит в кармане и работает. Даже заряд остался. Я набираю 911, но меня прерывает тень в отражении.
Чет, размытый, словно в кривом зеркале.
У него в руке весло, это я тоже вижу. Деревяшка проносится по экрану, и Чет бьет меня по затылку.
На долю секунды все останавливается. Сердце. Мозг. Легкие. Уши. Глаза. Ничего не работает. Словно моему телу нужно определиться с реакцией.
Я думаю, что это смерть. Она непохожа на сон или путь к свету. Смерть – это резкая остановка.
А потом я ощущаю боль во всех своих нервных окончаниях. Она заполняет тело, сигнализируя о том, что я жива.
Мертвые не чувствуют таких мучений.
Мне так больно, что я им завидую.
Боль захватывает меня целиком. Я не могу ничего поделать. Зрение плывет. Голова звенит. Я издаю удивленный стон. Телефон падает из моих рук, а я сама валюсь на дно лодки.
42
Я прихожу в себя там же. Я чувствую щекой стеклопластик. Вокруг пахнет рыбой. Внизу шумит вода.
Лодка двигается. Мотор работает, издавая нечто вроде белого шума. Струйки воды из озера время от времени омывают мое лицо.
Я приземлилась набок. Левая рука зажата моим телом, а правая едва подергивается. Левый глаз закрыт, я лежу лицом в пол. Веко правого подрагивает. Сверху проносятся облака и небо, как в старом кино. Я дышу учащенно. Вдыхаю и выдыхаю быстро и резко.
Мне все еще больно, но теперь боль не поглощает меня целиком. Она похожа на пульсирующий ритм, а не на гром музыкальных тарелок. Я с удивлением понимаю, что у меня получается двигаться, если я напрягаюсь. Дергающаяся правая рука может сгибаться. Обе ноги распрямляются. Я двигаю пальцами и удивляюсь сама себе.
Ясность мысли тоже весьма неожиданна. Я знаю, что происходит. Я не оглушена. Я не дезориентирована. Мне кажется, Чет ударил не со всей силы – или же мне очень повезло. Так или иначе, но я этому рада.
Мотор затихает, лодка останавливается. Я переворачиваюсь на спину и понимаю, что левый глаз тоже работает. Я вижу, что надо мной стоит Чет. Он снова держит весло. Словно не определившись, он сжимает его изо всех сил и почти выпускает из рук.
– Поверить не могу, что ты сюда приехала, Эмма. Да, это была моя идея, но я все равно не верю. Не пойми меня неправильно, я рад этому. Я просто не думал, что ты такая дура.
– Зачем… – Я прерываюсь, чтобы сглотнуть. Во рту сухо, но я все же пытаюсь говорить. – Зачем ты меня пригласил?
– Я думал, что все пройдет просто отлично. Я знал, что ты съехала с катушек, мне Тео рассказал. Я хотел посмотреть, до чего ты дойдешь. Сама понимаешь, довольно просто поймать птиц и запустить их в коттедж. Несложно написать кое-что на двери и появиться у окна. Или у душа.
Чет подмигивает с таким выражением, что меня тошнит.
– Я правда не думал, что ты начнешь мне помогать. Я думал, что мне придется потрудиться, чтобы тебя подставить. Но ты начала говорить о Вивиан. Все сразу поняли, что ты сорвалась.
– Но почему?
– Да потому что у меня были на тебя свои планы. Девочки из коттеджа пропадают, и чтобы все выглядело так, будто ты в этом замешана, я бросаю в пустое каноэ твою вещь и очки, а затем отталкиваю его от берега. Браслет просто сотворил чудо, кстати. Я сорвал его с твоего запястья, когда мы столкнулись у Особняка. Я знал, что он отлично сделает свое дело.
Он улыбается странной, извращенной улыбкой. Улыбкой безумца, зашедшего слишком далеко. Гораздо дальше, чем когда-либо заходила я.
– Мне понадобилось удалить видео и изменить название файла. Того, в котором ты выходишь из коттеджа. Открою тебе маленькую тайну, Эм. Девочки ушли не за пять минут до тебя. Прошло не меньше часа.
Я сажусь, опираясь на локти. Мгновение я дрожу, а потом смыкаю руки и успокаиваюсь. Затраченное усилие приводит меня в чувство, словно дает заряд. Я слышу силу в своем голосе:
