Традиционные компании остаются в убытке
К концу 2010 года Каланик увидел больше возможностей
[522]. Он отверг идею сервиса для заказа лимузинов на базе приложения, переориентировав свою компанию из четырех человек на более масштабную концепцию – изменить транспортный сектор за счет двустороннего сетевого эффекта. Чем больше автомобилей у платформы Uber, тем больше и пассажиров, а чем больше пассажиров, тем больше автомобилей. Через восемнадцать месяцев был запущен сервис UberX, позволяющий обычным машинам и их водителям присоединяться к платформе
[523]. UberPool, появившийся в августе 2014 года
[524], еще больше расширил возможности сети за счет комбинирования поездок по сниженной цене.
Платформенная модель и сетевой эффект создали одну из самых быстрорастущих компаний в истории. В 2016 году она, по имеющимся сведениям, заработала 20 миллиардов долларов по общему количеству заказов
[525]. К июню 2016 года Uber оценивалась в 68 миллиардов долларов и привлекла 15 миллиардов от инвесторов
[526], что было использовано для еще более быстрого распространения по планете.
Во многих городах по мере роста Uber таксомоторные компании и другие участники рынка городских пассажирских перевозок обнаружили, что их бизнес рушится. В Лос-Анджелесе в 2012 году, за год до появления в городе Uber и Lyft, традиционные такси выполнили 8,4 миллиона заказов
[527]. За три года число поездок на таких такси сократилось почти на 30 процентов, а число заказываемых заранее поездок – на 42 процента. Чуть севернее, в Сан-Франциско, крупнейшая таксомоторная компания города Yellow Cab Cooperative объявила о банкротстве в январе 2016 года
[528].
Лицензии на таксомоторные перевозки, дающие право брать пассажиров на улицах, долгое время считались надежными инвестициями. Например, в Нью-Йорке цена «медальона таксиста»
[529] в начале XXI века резко взлетела, достигнув 1,3 миллиона долларов к 2013 году. Менее чем через три года стоимость лицензий упала в два с лишним раза по сравнению с этим максимумом
[530]. Владельцы таких лицензий обнаружили, что возместить потери трудно, поскольку двусторонний сетевой эффект, удобный пользовательский интерфейс, хороший опыт взаимодействия и более чем достаточный капитал – это огромные преимущества Uber. Попытки создать конкурирующие платформы, такие как Lyft в США или Hailo в Европе, не замедлили быстрого роста стартапа. Иногда казалось: единственное, что способно на него повлиять, – это государственное регулирование.
ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ
Многие заинтересованные стороны в разных странах мира стали оспаривать законность платформы Uber; предлагались и принимались все новые правила и нормативы для транспортных услуг. Временами трудно было избежать впечатления, что эти законы писались конкретно против Uber и аналогичных платформ. Французские законодатели, например, в 2014 году объявили вне закона UberPop (близкого родственника UberX) и оштрафовали Uber и ее руководителей
[531]. А в начале 2017 года в канадском Ванкувере Uber и вовсе была запрещена.
В финансовом секторе, как и в сфере городского транспорта, государственное регулирование всегда было наилучшей защитой традиционных участников от цифровых выскочек. В июне 2015 года журнал The Economist опубликовал статью под названием «Почему финтех не убьет банки»
[532]. Многие новинки в финансовых технологиях, которые там обсуждались, были, по сути, платформами – сервисы для платежей, обмена валют и равноправного кредитования (это явление мы обсудим в главе 11). Авторы статьи указывали, что традиционные банки, будучи гораздо крупнее новичков, «способны создавать кредит более или менее по прихоти» и что это важные преимущества. Еще в статье говорилось, что самые серьезные предложения банков еще и самые защищенные, «в частности, расчетный счет, который позволяет людям хранить деньги в безопасности и постоянно иметь к ним доступ. Мало кто в Кремниевой долине или британском Тех-Сити
[533] захочет сунуться в эту строго регулируемую область финансов».
Статья в The Economist обозначила огромную проблему, с которой столкнутся банки, даже если останутся под защитой закона: «В будущем они могут превратиться во что-то вроде коммунальных служб, только финансовых, работающих повсеместно, но строго ограниченных в своей деятельности, малопривлекательной и малоприбыльной»
[534]. Мы думаем, что это вполне возможное или даже вероятное будущее для многих отраслей вне финансового сектора. Во многих областях традиционные участники рано или поздно обнаружат, что их прибыль снижается, а позиции становятся все менее надежными независимо от того, насколько хороши их продукты.
