«Подожди, подожди, – уговаривал себя Машарин, – тебе-то чего хочется? Власти? Почестей? Славы? Но ты ли клялся себе быть только чернорабочим революции?» – и он усмехпулся над собой, облегчённо переводя дух и приобретая способность слушать и понимать соратников.
Все ещё спорили, и конец этому спору должен положить он, Машарин. Он поднялся, откинул пальцами со лба крутую прядь, постучал по столу карандашом, требуя полной тишины.
– Я поддерживаю кандидатуру товарища Гогитидзе на должность командующего. Вы согласны принять её, Илларион Артемьевич?
Гогитидзе в ответ неопределённо развёл руками, что должно было означать то ли «что поделаешь», то ли «надо подумать ещё».
– Ну, вот и прекрасно, – сказал Машарин, правильно истолковав этот жест как знак согласия. – Думаю, что члены ревкома и командиры не сочтут нужным заменять остальных должностных лиц. Начальником штаба фронта по-прежнему остаётся товарищ Горлов, комиссаром – Ульянников. Под моим командованием прошу оставить нашу партизанскую группу.
– Подожды, – остановил его Гогитидзе. – Какой такой комиссар? Какой началник штаба? Мине не нада комиссара! Начальник штаба я сам найду!
– Ничего не выйдет, Илларион Артемьевич. Этих людей вам назначает ревком.
– Вы делаете ошибку, Гогитидзе, – сказал Машарин. – Партизанское движение в нашей губернии находится под контролем партии большевиков. Как вы помните, именно большевики, рабочие станции Иннокентьевская и шахтёры Черемхово, в частности, снабжали ваш отряд оружием и деньгами. – Машарин выдержал паузу, как бы желая убедиться, что Гогитидзе действительно не забыл этого, но тот не сказал ни да ни нет, только нервно повёл крыльями носа. – И сегодня мы, большевики, не допустим никаких анархистских действий ни с чьей стороны. Поэтому к вам и направляется в качестве комиссара фронта большевик Ульянников, а начштаба тоже большевик – Горлов.
– Прекраты ты это – балшэвык, балшэвык! Я сам балшэвык!
– Это с какого же времени? – удивился Ульянников.
– С какова, с какова? С этава самова. С зеводня! – заявил Гогитидзе и вдруг засмеялся щедро и заразительно, показывая ряды белых крепких зубов.
– Это надо понимать так, что товарищ Гогитидзе полностью признает только советскую власть и во всем поддерживает РСДРП, – разъяснил невозмутимый Горлов. – А теперь перейдём к делу. Зови, товарищ Гогитидзе, свой бывший штаб. Оформим это дело документально.
Гогитидзе выглянул в сени, гортанно выкрикнул три фамилии, среди которых была и фамилия Антонова. Машарин при этом вопросительно посмотрел на Горлова – не тот ли самый, мол? – но Горлов только передернул плечами: чёрт его знает.
– Хватыт троих? – спросил Гогитидзе.
– Хватит, – сказал Горлов, ожидая тех, кто должен появиться в двери, и первым увидел безбородое бабье лицо Антонова.
– Тьфу, – сплюнул он, но тут же взял себя в руки. – Садитесь, товарищи. И давайте сразу к делу. Поздно уже.
Утром Нюрка Тарасова носилась по всем людным перекресткам и расклеивала листки со свежим воззванием ревкома. Лепить в такой мороз милое дело: плюнешь на угол так, чтобы никто не видел, и сразу к доске – как зубами схватывает. Досужий грамотей в заячьем треухе уже тут как тут, водит концом кнутовища по машинописным строчкам, складывает буквы и слоги, а слоги в слова:
ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ РАБОЧИЕ, КРЕСТЬЯНЕ И ПАРТИЗАНЫ!
Уездный военно-революционный комитет поздравляет вас с замечательной победой – восстановлением советской власти повсеместно во всём уезде и доводит до вашего сведения нижеследующее:
Состоялось объединённое заседание комитета и штаба товарища Гогитидзе, на котором разбирался вопрос об общем командовании партизанских отрядов, находящихся под командованием товарищей Машарина и Стунджайтиса, действующих по Якутскому тракту, и отряда товарища Лесникова, действующего севернее нашего уезда, выполняющих общий план боевых заданий против банд Колчака. Совещание единогласно постановило: общее командование над отрядами Машарина, Стунджайтиса и Лесникова поручить товарищу Гогитидзе. Фронтовую линию, занимаемую этими отрядами, назвать единым фронтом «Приленский» под командованием товарища Гогитидзе.
Доводя о своем решении, уездный революционный комитет предлагает в точности исполнить приказы штаба тов. Гогитидзе как главкома Приленского фронта.
– Это чё же, деука, опеть власть сменилась, чё ли? – спрашивали приленцы Нюрку.
– Да пошто сменились? Советская власть ноне везде.
– А пошто ж эти космачи всюю ночь у Прасковьи Михалевой гуляли? Для них, выходит, закону нету? И Гогитидзе этот с имя был, а вроде теперь он как старшой.
– Да врёт, поди, Прасковья, – сомневалась Нюрка.
– Вот не могет, а было. Да и то: чё солдату молиться тому богу, который не милует?
– Наврали, – твёрдо отвечала Нюрка.
– Кого наврали? Смылся недавно гривастый со всей своей шайкой из городка. Сам видел.
– Смылся? – удивилась Нюрка и обрадовалась: значит, Александр Дмитриевич опять будет главным командиром.
– А ты и не знала? А ишшо в ревкоме отираисси!..
Сунув за пазуху остальные листки, Нюрка подалась к ревкому: может, не надо больше и клеить, туты-ка же вон чё понаписано!
Вениамина Ивановича в ревкоме Нюрка не нашла – дел у него много, теперь до вечера не поймаешь – и что делать с остальными бумажками, решила спросить у самого Машарипа, но в кабинете с ним сидели Ульянников и Горлов, которого Нюрка побаивалась. Она не отважилась зайти туда, прислонилась в коридоре к печке и стала ждать.
Греться ей пришлось бы долго, не прибеги с телеграфа в одном френчике знакомый телеграфист.
– Погодь, ты куды? – остановила его Нюрка у самых дверей. – Ишь, заседают там. Велено никого не пускать.
– Срочная телеграмма, – важно ответил тот.
– Сама снесу. Давай сюды! Да и не бегал бы нагишом, остынешь. – Она забрала бумажку. – Беги обратно. Еслив чё, принесу ответ.
Когда телеграфист убежал, Нюрка развернула телеграмму и прочитала:
«Приленскому военно-революционному комитету. Решение о назначении на пост главкома Приленским партизанским фронтом Гогитидзе отменить. Командование Фронтом возложить на тов. Машарина. Главнокомандующий Северо-Восточным партизанским фронтом Зверев».
«Вот и правильно, – решила Нюрка. – А то нашлись тут!..»
Она смело рванула дверь и с порога крикнула:
– Вам телеграмма, Александр Дмитриевич, от Зверева!
Горлов, ходивший по кабинету, хотел перехватить бумажку, но Нюрка обежала его и протянула телеграмму Машарину, счастливо сияя лицом. Командиры сгрудились и стали читать все вместе.
– Примем к сведению, – равнодушно сказал Машарин, сложив бумажку вчетверо и сунув её в нагрудный карман.
