Ее сестра сказала, что рассуждения Джоэла о так называемой «утрате привлекательности» – это свидетельство проблем Джоэла, а не Кармел. Она сказала, что Кармел нужно научиться любить себя, и прислала ей ссылки на статьи об «интуитивном питании» и «здоровье при любых размерах». Кармел знала, что эти статьи пишут толстые грустные люди, чтобы улучшить отношение других толстых грустных людей к своим толстым грустным жизням.
Если бы она смогла преобразить свое тело, то преобразила бы и свою жизнь, двинулась бы дальше от своего разрушенного брака. Это не было заблуждением. Это было фактом.
Ее сестра, которая была богатой и щедрой – самая превосходная комбинация, – прислала Кармел на день рождения открытку:
Кармел, я не думаю, что тебе нужно бороться с весом. Ты прекрасна, а Джоэл просто поверхностный мудак, тебе должно быть НАПЛЕВАТЬ на то, что он там думает. Но если ты помешалась на этих делах, то я хочу, чтобы ты провела время стильно и комфортно. Я зарезервировала тебе место на десятидневное очищение в «Транквиллум-хаусе». Наслаждайся! Несс. Целую. P. S. А потом возвращайся домой и ешь сыр.
Кармел с детства не испытывала такого счастья от полученного подарка.
А теперь она думала о словах Маши. «Через десять дней вы станете другими людьми». Слово «пожалуйста» заполнило ее сознание. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет правдой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть я стану другой. Она посмотрела на свое глупое, осоловелое, умоляющее лицо в зеркале. Кожа у нее огрубела и покраснела, руки стали как у старухи-прачки. Вокруг верхней губы – такой тонкой, что она практически исчезала, когда Кармел улыбалась, – появился ровный, аккуратный частокол крошечных вертикальных черточек. Единственной тонкой частью ее тела оставалась верхняя губа. Губы должны быть пухлыми, как бутоны роз, а не какими-то захудалыми, тонкими, исчезающими линиями.
Ах, Кармел, конечно, ты перестала его привлекать! О чем ты думала? Как его могла привлечь женщина, которая выглядит как ты? Она подняла руку и отвесила себе еще одну пощечину.
Когда раздался осторожный стук в дверь, Кармел подпрыгнула. Она надела халат «Транквиллум-хауса» и пошла открывать дверь.
На пороге стоял Яо со склоненной головой. Он не произнес ни слова, не посмотрел на нее. Протянул ей маленькую открытку.
Кармел взяла ее, и Яо немедленно пошел прочь. Она закрыла дверь.
В руках у нее осталась плотная, кремового цвета карточка, похожая на свадебное приглашение. Почерк уверенный, властный, текст написан черными чернилами.
Дорогая Кармел,
хотя в настоящий момент у вас свободное время, мы просим вас немедленно явиться в спа на специальную процедуру «Транквиллум-хауса» по полному расслаблению и фирменному омоложению лица. Процедура продолжается девяносто минут и завершится ровно перед обедом. Ваш терапевт ждет вас.
Ваша Маша
P. S. Приписанный к вам консультант по велнессу – Яо, но, пожалуйста, примите к сведению, я тоже буду делать все возможное, чтобы вы обрели здоровье, исцеление и счастье, которые вам так необходимы и которых вы так заслуживаете.
В этот миг Кармел Шнейдер полностью отдалась на волю Маши, с таким же щедрым самозабвением, с каким молодые монахини отдают себя Богу.
Глава 22
ЯО
К девяти вечера накормленные гости разошлись по своим комнатам и, дай бог, уже крепко спали. Яо, Маша и Далила сидели за круглым столом в углу директорского кабинета, держа перед собой блокноты. Они проводили ежедневное совещание персонала, где Яо и Далила предоставляли обновленные сведения о клиентах.
Маша постукивала по столешнице кончиками пальцев. На этих совещаниях ее манеры всегда изменялись. В ее языке, в четкости ее речи и жесткости позы чувствовалась хватка корпоративного администратора. Далиле это казалось смешным, но Яо, который никогда не работал в том мире, находил такие перемены в своем боссе очаровательными.
– Хорошо. Следующий пункт повестки. Молчание. Кто-нибудь его нарушал сегодня? – спросила Маша.
Она казалась нервной. Наверное, из-за нового протокола. Яо и сам нервничал.
– Ларс, – ответила Далила. – Пытался улизнуть – не сдать кровь на анализ. Я ему сказала, чтобы не вел себя как ребенок.
Яо никогда бы не ляпнул гостю такого. Далила сказала то, что было у нее на уме, а Яо иногда чувствовал себя немного… жуликом. Артистом. Например, помогая невоспитанному гостю делать упражнение «планка», он произносил мягкие, наполненные терпением слова вроде: «У вас уже почти получилось!», тогда как на самом деле думал: «Ты даже не пытаешься, ты, нахальный ленивый сукин сын».
– Фрэнсис написала мне записку, – сказал Яо. – Спрашивала, можно ли ей не делать анализ крови, потому что у нее открылось носовое кровотечение. Я ответил, что в этом случае анализ тем более необходим.
Маша хмыкнула, поведя плечами:
– Никто не любит сдавать кровь. Я тоже не люблю. Ненавижу иголки. Когда мы много лет назад подавали заявку на учреждение пансионата, нам пришлось сдавать кучу анализов: на СПИД, на сифилис… Вашему правительству нужны были наши мозги, но наши тела тоже должны были быть идеальны. Даже зубы проверяли. – Она постучала пальцем по своим белым зубам. – Я помню, один мой приятель сказал: «Они словно лошадей выбирают». – Губы Маши искривились при этом воспоминании, словно ее гордость была ущемлена. – Но приходится делать то, что ты должен делать, – добавила она, не глядя на них, словно обращалась к кому-то, находящемуся вне ее кабинета.
Яо посмотрел на ее ключицы под бретельками простого белого топа. До знакомства с Машей он никогда не думал, что ключица – настолько чувственная часть женского тела.
«Уж не влюблен ли ты в эту женщину, а? – на прошлой неделе спросила у него мать по телефону. – Ты поэтому служишь ей как собачонка?»
«Ма, она почти твоя ровесница, – ответил Яо. – И я не служу ей как собачонка».
«Скорее, как щенок, – сказала ему Далила. – Ты в нее влюблен».
Они лежали в постели. Далила была красива, очень опытна в сексе и очень ему нравилась, но их соития носили какой-то деловой характер, хотя деньги при этом и не переходили из рук в руки.
«Я ей благодарен, – произнес Яо; он лежал, заложив руки за голову, и смотрел в потолок, размышляя об этом. – Она спасла мою жизнь».
«Она не спасала твою жизнь. Это ты спас ее».
«Мой старший спас ее жизнь, – возразил Яо. – А я просто сам не понимал, что делаю».
«А теперь лю-ю-ю-юбишь», – протянула Далила, надевая бюстгальтер.
«Как сестру», – сказал Яо.
«Ага, конечно», – хмыкнула Далила.
«Как двоюродный брат».
Он действительно очень любил Машу. Было ли это так уж странно – любить своего босса? Наверняка ничего странного, если вы вместе живете и работаете, да еще когда твой босс выглядит как Маша. Она умела заинтересовать и поощрить. Ее экзотический акцент привлекал его так же, как и ее тело. Он признавал, что и в самом деле влюблен в нее. Может быть, не вполне обычной любовью, свидетельствующей о каком-то его личностном дефекте или детской травме. Впрочем, у него было обычное счастливое детство застенчивого ребенка, который иногда бывал слишком серьезным и большей частью предпочитал оставаться незаметным. Его родители были людьми тихими, скромными и никогда им не помыкали. Родители Яо верили в то, что во избежание разочарований не следует надеяться на слишком многое. Его отец как-то раз сказал ему громко и без малейшей иронии: «Жди неудачи – тогда ты никогда не будешь разочарован». Вот почему Яо находил самомнение Маши таким бодрящим. Она была больше, чем сама жизнь. Самоуничижение не входило в число привычек Маши, и она не понимала этого качества в других людях.
