– Мы должны напугать их, – сказала она Яо. – Вот что им нужно.
– Напугать? – Голос Яо дрожал. Он, вероятно, тоже устал и был голоден. – Не думаю, что мы должны пугать наших гостей.
Она встала. Яо посмотрел на Машу, как ее ребенок, как ее любовник. Она чувствовала эту нерушимую духовную связь между ними. Он ее никогда не предаст.
– Сегодня будет темная ночь их души, – заявила она.
– Темная ночь души?
– Темная ночь души крайне важна для быстрого духовного роста, – объяснила Маша. – У тебя была собственная темная ночь души. У меня тоже. Чтобы они снова стали цельными, нужно сначала их разбить.
Она увидела сомнение в его глазах, подошла поближе к нему, так близко, что они почти касались друг друга.
– Завтра они родятся заново, – сказала она.
– Я не уверен…
Маша подошла еще ближе и на долю секунды опустила глаза на его губы. Пусть дорогой мальчик думает, что невозможное возможно.
– Мы делаем для этих людей нечто чрезвычайное, Яо.
– Я хочу их выпустить, – сказал Яо, но в его голосе не было уверенности.
– Нет, – возразила Маша. Она нежно поднесла руку к его шее так, чтобы он не увидел серебряного блеска шприца. – Нет, ты их не выпустишь.
Глава 60
ФРЭНСИС
Фрэнсис крутила в руках пустую бутылку из-под воды, снова и снова, пока та не упала и не покатилась по полу.
– Прекратите! – строго произнесла Кармел, и Фрэнсис почувствовала, что именно таким тоном она говорит с расшалившимися детьми.
– Извините, – проговорили обе одновременно.
Часы Наполеона показывали девять вечера. Они провели здесь уже более тридцати часов. Они не ели больше двух суток.
Кто-то начал жаловаться на головную боль, головокружение, усталость, тошноту. Время от времени волны раздражения прокатывались по комнате. Люди говорили друг другу резкости, потом извинялись, потом снова переругивались. Голоса дрожали от эмоций, скатывались в истерический смех. Кто-то засыпал, а потом просыпался с громким вскриком. Наполеон был единственный, кто все время оставался спокоен. Он словно сделался их неофициальным лидером, хотя и не пытался командовать.
– Не пейте слишком много воды, – сказала Хизер Фрэнсис, когда увидела, что та в очередной раз возвращается из туалета с наполненной бутылкой. – Пейте, только когда начинает мучить жажда. От избытка воды можно умереть, потому что вы так вымоете все соли из организма. У вас может случиться остановка сердца.
– Хорошо, – безропотно согласилась Фрэнсис. – Спасибо.
Она думала, что вода приглушает чувство голода, хотя ей не так уж сильно хотелось есть. Думала, будет хуже. Чувство голода достигло пика перед тем, как они нашли бесполезную русскую куклу, а потом стало медленно стихать, превратилось в нечто отвлеченное; Фрэнсис одолевало какое-то смутное желание, но еда не казалась ответом на него.
Ее подружка Эллен была сторонницей периодических голоданий. Она говорила Фрэнсис, что во время голоданий испытывает эйфорию. Фрэнсис никакой эйфории не чувствовала, но у нее было такое ощущение, будто ее мозг вычистили и выскребли, не оставив ничего. Отчего это – от наркотиков или голодания?
Что бы это ни было, ясности не наступило, поскольку она с трудом могла отделить то, что случилось на самом деле, от того, чего с ней не было. Приснилось ли ей кровотечение из носа в бассейне? Она ведь в действительности не видела отца вчера ночью, верно? Конечно не видела. Но воспоминание о разговоре с ним казалось Фрэнсис более ярким, чем память о кровотечении.
Как это могло случиться?
Время замедлилось.
И снова замедлилось.
Замедлилось.
До.
Такой.
Степени.
Что.
Стало.
Таким.
Медленным.
Что.
Стало.
Неопределенным.
Еще немного – и время остановится, в буквальном смысле остановится, и все они навечно застрянут в одном мгновении. Эта мысль не казалась ей слишком фантастической после вчерашнего коктейля, когда время удлинялось и сжималось снова и снова, словно растягиваемый и отпускаемый кусок резины.
Началась долгая и эмоциональная дискуссия о том, когда выключать свет и выключать ли его вообще.
Фрэнсис как-то не пришло в голову, что естественного освещения здесь нет. Догадался об этом Наполеон. Это он, проснувшись сегодня утром, обнаружил выключатель. Он сказал, что ползал по комнате на четвереньках вдоль стен, пока не нашел его. Наполеон щелкнул выключателем, чтобы продемонстрировать, как будет выглядеть комната без освещения, и комната погрузилась в густую непроницаемую темноту, которую Фрэнсис восприняла как смерть.
Фрэнсис предлагала выключить свет в полночь. Она хотела спать: во сне время идет незаметно, и она знала, что не уснет при свете. Другие боялись спать в темноте и говорили, что должны быть готовы к немедленным действиям.
– Кто знает, что они еще придумают? – Джессика недовольно посмотрела на камеру.
В какой-то момент она смыла с лица всю косметику и стала выглядеть лет на десять моложе, даже моложе Зои: слишком молода для беременности, слишком молода для богатства. Без макияжа стали заметны следы косметологических усовершенствований, но с годами это пройдет, как подростковые угри.
– Не думаю, что посреди ночи произойдет что-то плохое, – сказала Кармел.
– Нас будили для медитации под звезды, – напомнила Хизер. – Тут все возможно.
– Мне понравилась звездная медитация, – вздохнула Кармел.
Хизер вздохнула в ответ:
– Кармел, вам необходимо пересмотреть ваше отношение к тому, что здесь происходит.
– Я за то, чтобы выключить, – тихо сказала Фрэнсис.
Наполеон показал им, где по углам комнаты расположены микрофоны. Он сказал всем шепотом, что если они хотят поделиться чем-то между собой, чтобы это не услышали посторонние уши, то должны делать это тихо.
– Я думаю, мы должны вести себя так, чтобы у Маши сложилось впечатление нашей полной покорности.
– Согласна, – прошептала Зои. – Она прямо как моя учительница математики в одиннадцатом классе. Нужно было всегда давать ей понять, что она одержала верх.
– Я предпочел бы, чтобы свет оставался, – сказал Тони. – Если мы не можем видеть, что тут происходит, то рискуем оказаться в невыгодной ситуации.
В конечном счете желающих оставить свет включенным оказалось больше, чем сторонников выключения.
На том и порешили. Свет остался. Изредка слышались тихие голоса, как в библиотеке или приемной врача.
