– Часы следовало сдать вместе с другими запрещенными предметами! Кто был вашим консультантом по велнессу?
– Это моя вина, Маша. Ответственность я беру на себя. – Он отстегнул часы.
– Это был Яо, да? – вскрикнула Маша.
Вид у нее стал демонический. Ее крики, казалось, сотрясали стены кабинета. Капли слюны брызнули на экран.
– Господи Исусе, – тихо произнес Тони.
Зои подошла к Хизер и взяла ее за руку, чего не делала с тех пор, как перестала быть маленькой девочкой. Все в комнате, казалось, затаили дыхание.
Хизер сжала руку Зои, и впервые с момента их заточения ею овладел настоящий страх.
Она подумала о случаях в ее работе, когда атмосфера в палате накалялась добела, потому что жизнь матери или младенца повисала на волоске, и весь персонал знал: следующее решение должно быть правильным. Вот только для данного случая у нее не было ни подготовки, ни опыта, на которые можно было бы опереться. Она жаждала действия, но чувствовала себя беспомощной, и это гнетущее ощущение напомнило ей о тех жутких мгновениях, когда она нашла Зака, когда пыталась нащупать пульс, заранее зная, что его уже нет.
– Яо очень сильно меня разочаровал! – бушевала Маша. – Это была непростительная ошибка. Я непременно сообщу в отдел кадров! В его личном деле появится запись. Он получит письмо о неполном соответствии!
Наполеон, держа свои часы за ремешок, показал их Маше:
– Я их снимаю.
Зои конвульсивно сжала руку матери.
– Прошу прощения. Это была моя ошибка, – сказал Наполеон медленным осторожным голосом человека, который пытается успокоить взбесившегося преступника с автоматом. – Я их сейчас уничтожу.
Он бросил часы на пол и с силой наступил на них каблуком.
Маша сменила тон:
– Да прекратите эту мелодраму, Наполеон, вы могли порезать пятку!
Она весело взмахнула сигаретой, словно вела оживленный разговор на вечеринке с бокалом в руке.
Хизер услышала, как прерывисто дышит Зои, и страх за дочь вызвал у нее желание сделать больно этой сумасшедшей.
– Я не из тех, кто слишком уж блюдет бюрократические правила. Я гибкая! Я оцениваю ситуацию в целом! – Маша сделала глубокую затяжку. – По типологическому тесту личности Майерс – Бриггс я командир! Думаю, вы не удивились, услышав это.
– Это плохо. – Ларс смотрел на экран через растопыренные пальцы.
– Она рехнулась, – пробормотал Тони.
– Ничто не вечно, – ни к селу ни к городу сказала Маша. – Не забывайте об этом. Это важно. Так кто выступает первым? – Она огляделась, словно в поисках чего-то. – У всех есть кофе? Еще нет? Не волнуйтесь. Далила об этом позаботится.
Она улыбнулась и вытянула руки, словно сидела за столом для совещаний.
От неожиданного ощущения всеподавляющего страха Хизер пробрала дрожь. «Она галлюцинирует», – поняла она.
В этот момент внимание Маши привлекла сигарета, зажатая между ее пальцами. Шли минуты, а она продолжала разглядывать ее.
– Что она делает? – прошептала Кармел.
– Это ЛСД, – тихим голосом сказал Ларс. – Она не может поверить, что никогда прежде не замечала присущую сигаретам красоту.
Наконец Маша оторвала взгляд от сигареты.
– Кто выступает первым? – спокойным голосом спросила она и стряхнула пепел с сигареты на подоконник.
– Я, – ответил Тони.
– Тони! Отлично! Кого вы защищаете?
– Кармел. – Тони показал на Кармел, которая сделала странное, неловкое движение, словно не могла решить – поклониться ей или спрятаться за Ларса.
– Начинайте, Тони.
Тони откашлялся. Он стоял, сцепив руки, уважительно глядя на экран:
– Я сегодня защищаю Кармел Шнейдер. Кармел тридцать девять лет, она разведена, у нее четыре маленькие дочери. Их жизнь зависит от нее. Еще она очень близка со своей старшей сестрой Ванессой и родителями – Мэри и Реймондом.
На лице у Маши появилось скучающее выражение. Она шмыгнула носом.
Голос Тони задрожал.
– У Мэри проблемы со здоровьем, и Кармел обычно возит ее по врачам. Кармел говорит, что она просто обычный человек, который делает все, что в ее силах, но я думаю, что женщина, воспитывающая четверых детей, очень даже особенная. – Он нервно подергал ободок своей футболки, словно поправлял галстук. – Еще Кармел работает волонтером в местной библиотеке, преподает английский эмигрантам. Она делает это раз в неделю, начиная со своего восемнадцатилетия, и я думаю, это очень впечатляет. – Тони сложил руки перед собой и добавил: – Спасибо.
Маша театрально зевнула:
– И это все?
Тони вспыхнул:
– Да бога ради, она же молодая мать! Что еще вы хотите услышать? Она определенно не заслуживает смерти.
– Но где же ваше УТП? – спросила Маша.
– УТП? – растерянно проговорил Тони.
– Вы забыли основы, Тони! Каково ваше уникальное торговое предложение? Что делает Кармел уникальной и особенной?
– Ну, – с отчаянием проговорил Тони, – она очень особенная, потому что…
– Еще меня удивляет, почему вы не начали с базового анализа сильных и слабых сторон, возможностей и угроз? Это же не бином Ньютона, люди! А где визуальные средства! Я не вижу наглядного материала! Простой показ слайдов с помощью PowerPoint мог бы подкрепить ваши аргументы.
Хизер пересеклась взглядом с Наполеоном: «Что будем делать?» Она увидела смятение и страх на его лице, отчего ее паника усилилась, потому что если ответа не было у Наполеона, значит они попали в серьезную переделку. Она вспомнила времена, когда они с Заком долго сидели в комнатах ожидания в отделении скорой помощи, пока не понимали, что имеют дело с непрошибаемой дежурной сестрой. Они тогда переглядывались поверх головы сына и оба понимали, что нужно делать и что говорить, чтобы защитить своего ребенка. Но в данном случае они имели дело с абсолютным отсутствием логики.
– Прошу прощения, – робко сказал Тони. – Очевидно, что PowerPoint подкрепил бы мои аргументы. Вы правы.
– Извинения делу не помогут! – рявкнула Маша.
– Могу я выступить следующей? – Громкий голос неожиданно наложился на голос Маши.
Хизер, вздрогнув, увидела, что это Кармел с высоко поднятой головой и немигающими глазами.
– Я приготовила стратегический анализ в защиту Зои Маркони и предложение насчет того, что мы должны делать… э-э-э… чтобы двигаться дальше, и мне бы очень хотелось, чтобы вы, Маша, согласовали его.
Лицо Маши разгладилось. Она подняла руку:
– Продолжайте, Кармел.
Кармел вышла на середину комнаты, расправила на себе воображаемый жакет, хотя на ней были тренировочные штаны и розовая майка, украшенная вышитым блестками словом «ГАВАЙИ».
