Следователи уголовного розыска не стали церемониться и ждать пока влюбленные «нацелуются» и настойчиво постучали в дверь.
Дверь быстро открылась, и на пороге появился тот самый Алексей Решетников в одних трусах. Соболь представился ему и как обычно показал свое красное удостоверение.
– Конечно, проходите. А в чем собственно дело?
– Где вы были вчера вечером, приблизительно в семь часов вечера?
– Дома, сам.
Соболь и Мирошниченко прошли в большую и просторную гостиную. Миловидная особа, с которой Алексей целовался минуту назад, сидела на диване, закинув ногу за ногу. Она была в одном нижнем белье, но увидев подозрительных мужчин, быстро накинула халат. Алексей также последовал ее примеру и надел синие джинсы с большими дырками на коленях.
– А кто может подтвердить, что вы вчера в это время были дома?
– Никто. Я же говорю, был сам.
– Вы можете показать нам одежду, в которой были вчера?
– Конечно, могу. Она в стирке. А зачем она вам? Вы меня в чем-то подозреваете?
– Вчера была убита ваша бывшая девушка – Кравченко Ирина.
– Ничего себе!– воскликнул Леша и присел на диван.
– Где ваша одежда, в которой вы были вчера?
– Я же говорю, она в стирке, в прачечной. Это налево по коридору.
Пока молодой парень приходил в себя от услышанного, Мирошниченко направился в прачечную. В доме Решетниковых это была отдельная комната, где стиралось и сушилось белье. К счастью вещи еще не были постираны и лейтенант начал их тщательный осмотр. Доскональный осмотр не потребовался, так как на модном черном свитере Решетникова повсюду были женские волосы. Создавалось такое впечатление, что свитер просто вываляли в женских волосах. И избавится от них, оказалось бы сложнее, чем от кошачьей шерсти.
– На экспертизу! – воскликнул Мирошниченко, положив вещь в полиэтиленовый пакет.
Когда лейтенант вышел из прачечной и снова появился в гостиной, он сообщил, что нашел улику против Алексея. Он показал свитер, замотанный в полиэтиленовый пакет. Не нужно было приглядываться, чтобы увидеть множество женских волос, в особенности на задней части свитера.
– Вам придется проехать с нами, – произнес Соболь.
– Куда проехать? Да вы чего? Да мало какой это бабы волосы!
На всякий случай Соболь взглянул на волосы уже растерянной девушке в халате. У нее был совершенно другой оттенок.
– Если экспертиза покажет, что волосы не принадлежат ни одной из погибших девушек, то мы вас отпустим. А сейчас собирайтесь.
Алексей растерялся. Девушка, стоявшая рядом с ним, испуганно смотрела на все происходящее. Все же она набралась смелости и робко произнесла:
– А мне что делать?
– А вы собирайтесь и езжайте домой. Такси еще ходят.
Соболь был занят разговором с партнершей Алексея. Для протокола ему нужно было узнать ее контактные данные. А Мирошниченко радостно осматривал свитер, как бы приговаривая на него: «Наконец-то мы тебя поймали!».
Решетников решил воспользоваться такой ситуацией и прыгнул в открытое настежь окно, но не успел. Его оглушил Соболь рукояткой пистолета по спине. Парень упал, но не потерял сознание.
– Совсем мозгов нет. А если бы я стрельнул на поражение?
– Не хочу в тюрьму, – Алексей скрутился на полу и поджал под себя колени.
– Так грузите его! – приказал Соболь и больше не обращал никакого внимания на парня.
– Дайте хоть Рудакам позвонить! – последнее, что сказал Леша, перед тем как на него надели наручники, и увели в машину. Девушка тоже быстро собрала свои вещи и покинула дом Алексея.
Глава 23
Все же Решетникову дали позвонить родителям. Они жили в квартире, в одном из центральных районов и в свой загородный дом наведывались очень редко. Этим пользовался их сын. Он часто приводил туда своих девушек.
После звонка родители тут же примчались к нему, прихватив с собой адвоката. Свитер Алексея сразу же отправили на экспертизу. А его самого, по приезду в управление начал допрашивать Соболь у себя в кабинете.
– Ты зачем в окно захотел сигануть?
– А что бы вы делали, если вас обвинили в десяти убийствах?
– А тебя никто еще не обвинял. Или это ты совершил эти преступления?
– Нет! И еще раз нет.
– А если экспертиза подтвердит, что волосы на твоем свитере принадлежать одной из убитых девушек? Тоже будешь все отрицать?
Конечно! Ведь я никого не убивал. А волосы…, да знаете, сколько у меня этих девок! Это чьи угодно могут быть волосы.
Их разговор прервал криминалист, который зашел в кабинет и лишь только кивнул головой на заинтересованный взгляд Соболя.
– Все подтвердилось. Волосы принадлежат Ирине Кравченко, той самой девушке, которая была убита вчера вечером.
– Этого не может быть! – возмутился решетников. Это не я! Я требую адвоката.
Когда криминальный эксперт вышел из кабинета, Соболь протянул Решетникову чистый лист бумаги и шариковую ручку.
– Пиши, признанку.
И тут Решетников заплакал. Он прикрыл лицо ладонями и начал тихонько всхлипывать. Он сидел на стуле, опустивши голову и совсем, как маленький мальчик твердил, что он ни в чем не виноват.
– Так хватит ныть, как баба! Ты же крутой пацан! По тебе все девчонки вуза сохнут, как я понял. Сколько у тебя их было?
– Двенадцать. Каждый месяц новая.
– Значит, пиши всех, с кем встречался.
Решетников немного успокоился, вытер красные от слез глаза и начал писать.
Соболь заметил, что Решетников пишет левой рукой. У него оказался настолько корявый почерк, что Алексей сам с трудом его мог читать.
Соболь вспомнил, что говорил эксперт: «У убийцы сильная правая рука и все удары он наносит именно правой рукой». А Решетников еле-еле писал левой рукой. И у него не было такой силы. Такой жилки. «Он хоть и парень, но трус и размазня. Он может только девок клеить, а убивать – кишка тонка», – думал Соболь, когда смотрел на Решетникова. Все же следователь поинтересовался, почему подозреваемый пишет левой рукой:
– Ты левша?
– Просто я не могу писать правой. У меня травма. Задет нерв. Я стараюсь об этом не распространяться, сами понимаете, засмеют, инвалидом начнут обзывать.
– Все понятно, значить о том, что у тебя больная правая рука никто не знал?
– Никто, кроме родителей.
– Вот и убийца не знал и просчитался…, – как-то неожиданно для себя произнес вслух Соболь.
Он не договорил, как в кабинет ворвался полный мужчина с большой лысиной на голове.
