Огромная ваза для цветов покатилась впереди какого-то ящика, набрала высокую скорость, спланировала по воздуху и приземлилась прямо на шляпу Сильвании – хлоп!
Кактус скользил прямо к Эльвире Тепез, которая быстро подставила ему подол юбки и поймала колючее растение.
– Моя айлостера блоссфельдия! – воскликнула она.
В ту же минуту господин Тепез изловил утюг и швабру. Утюгом он успел отбить теннисный мяч, который иначе угодил бы ему прямо в лицо.
Дака, раскрыв рот и вытаращив глаза, наблюдала разрушительную силу этой лавины переезда. К счастью, грохот внутри фургона прекратился. Все с облегчением вздохнули. В этот момент из корзины выпала книга – словарь на 2500 страниц. Буммс! – он приземлился на ногу Даки.
– Ой-й-й! – взвыла она.
Сильвания, Михай и Эльвира Тепез тут же один за другим трижды плюнули на ступню Даки. Это было старинное трансильванское средство против боли. Иногда оно даже помогало. Опомнившись после пережитого ужаса, Тепезы принялись за разгрузку, принялись с большой осторожностью.
Мужчина в белой майке, женщина с обгрызенными ногтями и пятнистый пёс выпучив глаза смотрели, как массивные шкафы, ящики и кроваво-красный диван переносились в дом № 23. И с совершенно округлившимися глазами они наблюдали, как внутри исчезли коллекция тяжёлых чёрных занавесей, гигантская люстра и деревянный старинный оргáн. А когда в дом заносили огромный морозильный шкаф, штук пятьдесят белых крышек для унитаза и чёрный блестящий гроб, глаза у зрителей вообще чуть не выпали из орбит. Мужчина в белой майке выронил мокрую тряпку, женщина забыла обкусить ноготь, а пёс обмочил последними каплями свою заднюю правую ногу.
В доме № 21, примыкавшем к дому Тепезов, покачнулась гардина, и длинный загорелый нос выдал присутствие ещё одного любопытного зрителя. Но Тепезы были слишком заняты, чтобы обратить на него внимание. В доме № 24, как раз напротив дома Тепезов, к забору подбежал четырёхлетний мальчик.
– Ванна! – кричал он, указывая младенчески пухлым пальчиком на чёрный гроб.
Эльвира Тепез улыбнулась и помахала мальчику одной из унитазных крышек, которые несла в охапке.
Мальчик насупился и потом убежал за свой дом.
– Какие приятные соседи, – заключила госпожа Тепез. Она также помахала мужчине в белой майке, женщине с обгрызенными ногтями, которые после этого отвернулись и притворились занятыми. Пёс наклонил голову набок и продолжал с любопытством наблюдать за занятными новыми жильцами.
Спустя добрый час фургон опустел, зато дом № 23 наполнился мебелью, ящиками и коробками для переезда. Transport de mobilá распрощался с Липовым тупиком тремя чёрными кашлями выхлопа. Пятнистый пёс погавкал ему вслед.
– Ну разве это не круто? Разве не чудесно? Не великолепно? – Госпожа Тепез провальсировала из прихожей в кухню и провела пальцами по блестящей новенькой плите. – Вы только посмотрите, – потребовала она от Даки и Сильвании, которые рылись в коробках в поисках своих вещей. – Всё новое, всё функционирует, и всё такое чистенькое и красивое! – Госпожа Тепез перепорхнула из холла в гостиную и вдруг исторгла вопль ужаса: – А-а-а!
Дака и Сильвания бросились в гостиную. Господин Тепез стоял посреди комнаты с большим коричневым пластиковым пакетом и рассыпал по кремово-белому ковру тёмно-коричневую землю.
Лицо госпожи Тепез побелело, как ковёр.
– Что ты делаешь?
Господин Тепез поднял взгляд и пожал плечами:
– Разбрасываю родную землю, что же ещё?
Дака подавила смешок, Сильвания закатила глаза, госпожа Тепез вздохнула.
– Михай, прошу тебя, – начала госпожа Тепез. – Мы же с тобой всё обговорили! Чтобы в новой квартире не было никакой родной земли, никакого гроба, никаких тараканьих бегов и никакой консервированной крови. – Она указала остреньким пальчиком на узкую лестницу, ведущую в подвал.
– Ты это серьёзно? Я должен убраться в подвал?
– Мы больше не в Бистрине, где каждый подливает себе в кофе чуточку крови и все встают с постели с последним лучом заката. Тебе нельзя здесь просто так летать на местности. И вам тоже нельзя, – сказала госпожа Тепез, обращаясь к Даке и Сильвании.
– А я и не собиралась, – ответила Сильвания и потеребила мочку уха.
Господин Тепез разогнул спину.
– Я происхожу из самого старинного в мире вампирского рода, а вампиру необходимы земля родины и гроб.
– Я знаю. Но если кто-нибудь увидит гроб и землю в нашей гостиной, мы немедленно угодим либо в полицейский участок, либо в сумасшедший дом.
– Ну и что. Нас же оттуда снова выпустят.
– Михай, прошу тебя! Ты навлекаешь опасность не только на себя, но и на своих детей. Ты ведь сам знаешь, что раньше не только вампиры охотились на людей, но и люди на вампиров.
Михай Тепез прищёлкнул языком:
– Некоторые вампиры и поныне охотятся на людей.
– Ну вот видишь. А некоторые люди и поныне охотятся на вампиров. Будет лучше, если пока никто не будет знать, кто здесь поселился. Ведь мы же никого не собираемся пугать, верно?
– Да, но…
– Подвал вполне просторный, – заметила госпожа Тепез.
Дака и Сильвания быстро переглянулись, пока их родители перебрасывались аргументами, словно пинг-понговым шариком. Дака показала пальцем вверх. Самое время уносить ноги.
На верхнем этаже было четыре комнаты: спальня, маленькая ванная, комната Сильвании и комната Даки. Сильвания выбрала себе комнату поменьше, зато из её окна был виден весь посёлок. Из окна Даки открывался вид на поле и небольшой лесок.
Когда Сильвания толкнула дверь в свою комнату, она от ужаса чуть не выронила из рук свою виолончель.
– Мама-а-а!
Дака просунула голову в её комнату:
– Шлоц зоппо!
Вся комната была завалена крышками для унитазов.
– Что случилось? – Госпожа Тепез взбежала вверх по лестнице, за ней муж.
– Вот что! – Сильвания дрожащим пальцем указывала на крышки унитазов.
Госпожа Тепез почесала за ухом:
– Ах да, я совсем забыла тебя предупредить! Представь себе, в Бистрине фабрика устроила распродажу, и я дёшево закупила несколько крышек.
– Но ведь у тебя уже было пятьдесят, – сказала Дака.
– Сколько? Сколько ты ещё докупила? – Голос у Сильвании был низкий, а взгляд тёмный.
Госпожа Тепез пожала плечами:
– Оптовую скидку получаешь при покупке ста штук.
– Это значит, что у нас в квартире теперь сто пятьдесят крышек для унитазов? – Сильвания смотрела на свою мать в полном отчаянии.
– Если точно, то двести пятьдесят. – Та коротко улыбнулась.
Сильвания, наоборот, тяжело вздохнула. За двенадцать лет своей полувампирской жизни она не встречала человека (не говоря уже о вампирах), который был бы таким мечтателем, как её мать.
