Как она могла утонуть в луже?
Бранвен дернула головой, и поверхность темной воды ожила. Она бурлила и шипела. Потом закипела. Вода загорелась. В огненной странной игре теней возникали фигуры.
Бранвен хотела отвести взгляд, но все равно смотрела, как зачарованная. Считалось, что люди, одаренные зрением Другого мира, видят на поверхности воды будущее; Бранвен никогда не приходило в голову, что для этого хватит лужи.
Лиса бегала вокруг, повизгивая. С одной стороны поверхности Бранвен увидела образ Эсси. Принцесса была одета в сшитое ею платье Первой Ночи, с короной на голове. Ее кузина стала королевой Эсильтой Кернывской. Второй образ кузины подошел к первому, в центре лужи, где пылал костер. Тлеющие угли потрескивали и светились. Сердитая толпа окружила двух Эсильт со всех сторон. Не было спасения. Не было дыхания. Только дым.
Оба образа кузины неуклонно двигались в сторону огня. Бранвен попыталась закричать, но могла только хрипеть. Мужчины, которых она не узнавала, жгли костер, их лица были затенены мерцающими огнями.
Эсильта вошла в самое сердце пламени, и оно взорвалось, как звезда. Все было уничтожено. Все застыло в белом, а потом – ничего.
Поверхность лужи успокоилась. Бранвен подняла лицо из воды, извергнув воду, которую проглотила. Лисица рядом с ней взвизгнула почти извиняющимся тоном. Девушка перехватила ее взгляд, и пламя осветило глаза зверька. Возможно, то было еще одно испытание.
Что ж, Бранвен выжила. Она выдержала.
Она нащупала костяной палец в кармане и сплюнула оставшуюся дождевую воду.
Королева Эсильта сказала ей, что она – целитель. Истинные целители исцеляли королевства. Бранвен исцелит разрыв между Ивериу и Кернывом, даже если это будет последним, что она сделает в жизни.
Последняя ночь мира
Эсси сидела молча, пока Бранвен искусно заплетала ее золотистые волосы. Она аккуратно вплетала накладные льняные локоны, утолщая косы, чтобы никто не мог понять обмана. Даже без короны голова сверкала.
Вечером будет Прощальный праздник, к которому так усердно готовился весь замок Ригани, а завтра они отправляются в Керныв.
Одна жизнь закончилась, а другая начинается. Тело Бранвен дрожало от ожидания. Так же и тело ее кузины, хотя и по другой причине. Эсси беспрестанно постукивала ногой, коротко вздыхала и не встречалась с кузиной глазами. За этой тишиной чувствовалась злость принцессы.
Бранвен делала вид, что ничего не замечает. Эта ночь станет знаменательной по причине, о которой Эсси никогда не сможет узнать. Прежде чем они начнут новую жизнь, в это время между окончанием и началом, перед Бранвен стояла задача. Стояла Темная Луна, луна магии и смерти. Невидимая, пустая в ночном небе, – самое сильное время для заклинаний, как сказала королева Эсильта.
Палец ее дяди-изменника был завернут в плотный бархат и спрятан под лифом Бранвен. В лазарете тетя приготовила банку с жуками, чтобы отделить плоть от кости: эффективное, но отвратительное средство борьбы с запахом распада. Десять дней и ночей Бранвен всегда носила кость на себе, чтобы ее никто не обнаружил. Странные сны преследовали ее с тех пор, как она раскопала могилу, но, по крайней мере, лиса и черный дрозд перестали постоянно появляться.
Бранвен не знала, должна ли она быть благодарной или разочарованной.
Она жила в ожидании цены, которую Древние могли назначить за Кубок Любви. Тем не менее, все было предрешено. Она еще не прошла свои испытания. Девушка надеялась, что ее мать, как и королева, будет гордиться женщиной, которой она становилась. Тем не менее, с той ночи на холме Бранвен не чувствовала присутствия леди Аланы. Станет ли это жертвой, необходимой для заклинания, – никогда не чувствовать духа своей матери?
При этой мысли она слишком сильно потянула за волосы Эсси.
– Ой, – буркнула принцесса. Это было первое слово, которое она произнесла за сегодняшний вечер.
– Извини, – сказала Бранвен и продолжила заплетать косы. Кузина едва взглянула в ее сторону, что было небольшой милостью, потому что каждый взгляд принцессы после детского праздника был острее, чем копье.
Бранвен проворно надела золотую сеточку на голову Эсси, чтобы замаскировать места, где отсутствовали волосы. Тяжесть сжимала грудь Бранвен. Лорд Диармайд вернулся со своих маяков, но, к счастью, северный лорд держался на расстоянии от принцессы. Она вздохнула. В то время как Бранвен не виделась с принцессой, свежие струпья, усеивающие голову Эсси, свидетельствовали о том, что она не виделась с лордом.
Когда ее кузина разделит Кубок Любви с королем Марком, – Бранвен была в этом уверена, – Эсси познает истинное счастье, и все эти размолвки между ними опустятся на дно Иверикского моря. И у принцессы не будет больше причин вредить себе. Она просто должна продержаться.
Эсси начала напевать. Это была песня Этайн. Грустная баллада, рассказывающая о кончине героини Ивериу и ее проклятой любви:
– Я не просила вас любви мне дать —
Той, за которую должна прощать.
В сладком сопрано принцессы мелодия стала такой завораживающей, что поставила бы на колени кернывакского пирата.
Бранвен остановилась. «Эти пираты Кернывака теперь были их союзниками, – или вскоре будут», – напомнила она себе. Она сделала все, что в ее силах, чтобы понять, что они превратились из врагов в друзей, и все же было трудно пошатнуть жизненные предрассудки.
– Я этой жизни не хотела, чуй, —
пела ее кузина своим нежным сопрано, —
Веков, что запечатал поцелуй.
«Как встретят иверикских дворянок в Монвику?» – задумалась Бранвен. Король Марк мог приказать своему двору не рассматривать их как врагов, но будут ли у них там друзья кроме Тристана?
Принцесса прервала припев и обратила к кузине свои ярко-зеленые глаза. Они сияли.
– Ты выглядишь более расстроенной, чем я, – сказала она. Ее голос был тихим и удивил Бранвен нежностью.
Эсси вытянула шею, чтобы встретить ее взгляд. Бранвен успокоилась, как добыча в руках охотника, боясь снова спровоцировать гнев принцессы.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду, кузина.
Было ли это тем, что казалось Бранвен? Засосало под ложечкой. Конечно, ее заботил Кубок Любви. Она надеялась, что Тристан не подумал, что у нее появились другие мысли о присоединении к принцессе в Керныве. Бранвен не посмела оставаться с ним наедине после того момента в саду. На следующий день, однако, она обнаружила под дверью своей спальни письмо. На нем были написаны слова: «Odai eti ama». Оно не было подписано, но подпись и не требовалась. Должна ли она отвечать взаимностью?
