- Будешь со мной в спортзал ходить.
- Аааа, - улыбнулась она и, развернувшись, набросилась на горячие, сладкие губы, которые тут же впустили в свой плен ее проворный язычок.
Маргарита как раз варила кофе, когда в дверь позвонил курьер. Девушка крикнула, чтобы Макс сам открыл, и уже через минуту услышала тяжелые шаги и глухой, слабый удар цветов о столешницу. Резко повернула голову и встретилась с гневным взглядом мужчины:
- Какой-то хрен прислал тебе цветы, - кивком головы указал на букет роз, перевязанных красной лентой.
- Ммм, красные, мои любимые, - тихо прошептала она и наклонилась, чтобы вдохнуть сладкий аромат бутонов.
- Не забудь выбросить их, я тебе красивее куплю, - уже выходя из кухни, бросил Вишневский, и скрылся в ее спальне.
- Максим, - позвала девушка и сразу же пошла за ним. - Красивее не будет, они же шикарны.
- Все равно, выбрось, - потребовал, и тут же скинул рубашку, которую натянул вместе с брюками после душа.
- Это похоже на ревность…
- Не похоже, я действительно ревную. Я собственник. А тебе, как я понимаю, это уже не впервые присылают.
- Верно понимаешь, - Рита начала подходить к нему, словно кошечка, лениво, и в то же время грациозно. Положила ладошки на грудь, заскользила вверх к шее, переместила пальцы на затылок и, приподнявшись, добавила. - Ровно раз в две недели Константин Вениаминович присылает мне цветы.
- Тогда можешь поставить их в воду, - он подхватил ее под попку и почувствовал, как стройные ножки обвили его бедра. - Напомни, зачем он это делает?
- Говорит, чтобы я не забывала, что являюсь женщиной, - простонала Марго от сладкого поцелуя под ушком.
- Обещаю, не забудешь, - проговорил, и губами спустился к щеке, влажно целуя ее и покусывая. - Но и о цветах позаботишься позже.
- Отлюбишь меня?
- Отлюблю!
ГЛАВА 15
Маргарита сидела в своем кабинете, когда к ней заглянул Варшавский в смежную дверь, обвел взглядом помещение и, остановившись на ее фигурке, негромко прошептал:
- Пойдемте к нам, Цветочек, - девушка прищурилась, хитро посмотрела, но все же поднялась и прошла в кабинет шефа.
Максим Иванович, как и предполагалось, сидел в своем кресле, она бросила на него мимолетный взгляд и успела заметить нежную улыбку, предназначенную только для нее. Смутилась и мельком глянула на Глеба, а тот, в свою очередь, ехидно улыбался - заметил, гад, точно, все понял.
- Рита, присаживайся, - произнес Макс, указывая рукой на кресло.
- Еще раз назовешь меня Ритой на людях, вообще ко мне не подходи, - наклонившись к нему, прошипела блондинка, внимательно смотря в голубые глаза.
- Колючка, - прошептал мужчина в ответ, и девушка, выпрямившись, уселась на предложенное место.
Варшавский уже устроился в кресле напротив нее, все молчали, словно погрузившись в свои мысли, а через минуту в кабинет вошла Катерина с подносом, на котором стояли четыре чашки кофе. Расставила их и сама присела в третье кресло, сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на замдиректора, который, по всей видимости, тоже ее позвал, но для чего, девушки не знали.
- Давай уже, Казанова, рассказывай, зачем девушек позвал, а то они тебя сейчас живьем сожрут, - весело произнес Макс, отпивая свой кофе.
- Людоедки, - наиграно обиженно фыркнул Глеб, тоже отпил из чашки и посмотрел сначала на Риту, потом перевел взгляд на Катю. - Завтра у меня днюха, и я всех приглашаю в клуб.
- На юбилей, наконец-то, решил раскошелиться? – поинтересовался Макс, пряча улыбку в чашке.
- Нет, приглашаю, чтобы потом не зудели, - съязвил Варшавский и улыбнулся, достал сигарету, прикурил.
- И сколько нашему дедушке-юбиляру исполняется? – решила уточнить Катерина.
- Тридцать мне. - Рита подавилась при очередном глотке кофе, а ее подруга в буквальном смысле слова вытаращила глаза на Глеба. - Ладно, тридцать семь.
- Это больше похоже на правду, - откашливаясь, ответила блондинка.
- Я что, так плохо выгляжу?
- Нет, еще хуже, - громким голосом добавила Катерина и глянула на Маргариту, обе рассмеялись в голос, заражая смехом и Вишневского.
- Вот стервы! Макс, зачем ты на работу баб набрал?
- Чтобы тебя в тонусе держали. Глядишь, да помолодеешь, - шутливым тоном произнес шеф, отчего снова все засмеялись, один Глеб сделал обиженный вид.
- Уйду я от вас…
- В монастырь, али как? – состроив забавную гримасу, поинтересовалась Марго.
- Цветочек, если Казанова уйдет в монастырь, то бабы будут не оттра… ну, девственницами все будут.
- Как-то я об этом не подумала.
- Так, шутники, завтра в десять чтобы все были, а теперь - за работу.
- Оу, дедушка, стойте, - позвал Макс. - Милости прошу, вы заняли мой пост, - он встал со своего кресла, усадил туда зама, отодвинул чашку с недопитым кофе, положил бумаги, поправил ручку. - Вот, так лучше, дорогой Глеб Николаевич.
- Очень смешно, шут гороховый. Но мне нравится, - уже довольно улыбнулся Варшавский и взялся за паркер, игнорируя обычную ручку. - Где подписать?
- На лбу у себя напиши: «Варшавский – болван».
- Хамское поведение работников, всех уволю нахрен, - с улыбкой произнес Глеб, и все же встал с директорского кресла.
Все это время девочки наблюдали за двумя клоунами и негромко хихикали, заряжаясь позитивом на весь оставшийся день, а Глеб, забрав пиджак, почесал лоб и скрылся в приемной офиса.
- Так, ну, все понятно с этим мужчиной, - буднично начала Катерина, наконец-то закончив смеяться.- Максим Иванович, Вам что-то нужно, или я могу идти?
- Иди, Катюша.
Собрав чашки, подруга тоже исчезла из кабинета, задорно подмигнув Маргаритке, и шеф наконец-то остался наедине со своей девочкой.
- Максим, - начала она, так и сидя в своем кресле - Это ненормально.
- Что именно? – вернул паркер на место, отодвинул документы и пристально посмотрел в голубые глаза.
- Я скучаю…
- Мне музыку включить?
Марго тяжело вздохнула и опустила голову, пряча глаза за занавесом белокурых прядей:
- По тебе, - очень тихо, едва различимо произнесла она и, еще раз вздохнув, добавила. - Обними меня.
Макс не ослышался, она попросила обнять, и он не смел ей в этом отказывать, тут же поднялся и прошел к ней, остановился у стола, протянул руку и, дождавшись, когда Рита поднимется, тут же обнял ее. Нет, даже припечатал, отдавая все свое тепло и заботу, именно в этом сейчас нуждалась его девочка, он знал. Ведь одиночество остро ощущается не дома, среди четырех стен, а вот так, в обществе людей, счастливых людей, а она себя таковой не считала.
