Хорошо, что из соседей никто не встретился, когда в сопровождении непривычного конвоя, меня довели до полицейского УАЗика, куда я влезла неловко и торопливо, в открытую заднюю дверь. И сразу уперлась взглядом в зарешеченное окно, отделявшее переднее пространство от того, где я сейчас очутилась. За решеткой, на жестком сиденье, со скудным освещением, источником которого и было это окно. Изнутри было совсем не так привлекательно, как в знаменитых фильмах про воров, бандитов, с бесконечными погонями и перестрелками, которые можно было наблюдать на разных каналах иностранного и отечественного телевидения. Но осмотреться более подробно мне не дали, потому что машина дернулась, и не спеша повезла меня в неизвестность.
Пришлось цепляться руками, чтобы не свалиться на грязный пол, потому что комфорт тут явно и близко не наблюдался. К горлу комом подкатило немногочисленное содержимое желудка, и я часто-часто задышала, пытаясь справиться с тошнотой. Хорошо, что позавтракать не успела, а то бы не выдержала точно. Может, и не я одна, поэтому и пол грязный? Ох, почему тут такой спертый воздух, специально годами не проветривают? Этакая спецпытка для задержанных, чтобы заранее знали, что их ждет? И как долго будет продолжаться тряска внутри страшного автозака?
Но все в жизни когда-либо заканчивается. Так и поездка завершилась у неказистого здания, куда меня завели после того, как немного продышалась, под недоуменными взглядами конвоиров.
В дверь кабинета я входила, направляемая раздававшимися сзади сухими словами:
— «Вперед», «по коридору», «в дверь», «на стул».
Хорошо, что руки в кандалы не заковали! Несмотря на сумбур в душе, чувства вины не было, что немного успокаивало, да и по сути откуда ему взяться? Все, что должно случиться, непременно произойдет, эти минуты надо использовать, чтобы немного прийти в себя. Что ждет меня в кабинете? Сейчас нужно понять смысл происходящего, для чего недостаточно информации, и необходимо ее получить. И если нужно войти в эту дверь, то я там неизбежно буду, и неважно, по своей или чужой воле. Я чиста перед законом, а значит, следует доказать окружающим свою невиновность. Они же люди, ничем не лучше и не выше меня, попавшей сюда по злому навету непонятного недоброжелателя, похоже, что собственного мужа, придумавшего для моей судьбы свой сценарий криминального развития.
Значит, друзей тут не может быть и надеяться можно только на себя и собственные нервы, с которыми обязана совладать. Здесь истерика может быть расценена как проявление слабости, а со слабыми легко справиться, — они жертвы для хищников. Только раз покажешь слабину, и на тебя накинутся все. А y меня сын, Егорка, и он сейчас с людьми, которые рассматривают его не как маленького ребенка, а как пешку для ходов в собственной игре. Потерянный малыш, не понимающий, почему мамы нет рядом, куда она исчезла, почему не приходит так долго. За всю свою жизнь Егорка ни разу не ночевал вдали от меня, я всегда была рядом. Неизвестно, что ему наговорили, но я чувствовала тоску, тревогу своего сына через все, разделявшее нас расстояние, потому что переживала то же самое, что и он. Пусть сочтут бредом, но я была уверена, что та незримая ниточка, которую я почувствовала еще при зарождении маленькой жизни в моем теле, и которая только больше укрепилась при его появлении на свет, давала мне прочувствовать все эмоции сына. Это только пуповину можно обрезать, но эмоциональное восприятие моего сына останется со мной на всю жизнь и будет только расти, где бы мы с ним не находились, близко или далеко друг от друга. И это испытание я тоже пройду, ради счастья и благополучия своего ребенка…
В кабинете находилось два человека. Отпустив моих конвоиров, третий сопровождавший прошел за свободный стол, рядом с которым сидела на стуле я.
— Давайте знакомиться еще раз, уже по протоколу, как полагается. Я, Антонов Андрей Васильевич.
Сейчас я быстро зачитаю ваши права и все остальное, но давайте по порядку. Назовите свою фамилию, имя и отчество, когда родились, где, кем работаете. Итак, начнем!
— Варламова Полина Антоновна, и прежде всего, хочу знать, по какой причине меня привели сюда, и в чем обвиняют? И почему наша беседа идет в присутствии посторонних, но без моего адвоката?
— Андрей, а дамочка то с характером, сразу права качать стала. Видимо, еще не поняла, во что вляпалась, вот и борзеет, — раздался голос от окна за моей спиной.
Я повернулась в ту сторону, чтобы видеть лицо говорившего.
— Простите, а вы кто такой? И по какому праву вмешиваетесь в нашу беседу? Я правильно поняла, Андрей Васильевич, что мы пока только «беседуем» под протокол, и вы берете с меня объяснения? Или я уже подозреваемая в преступлении, о котором пока не знаю?
— Спокойней, Полина Антоновна. Вчера ваш муж, Варламов Алексей Александрович, написал заявление о том, что, будучи по служебным делам y него в кабинете, и зная, что в сейфе находится пакет акций, принадлежащий вашему мужу, вы намеренно их похитили, чтобы в процессе о разделе имущества вопрос об акциях не стоял.
— Постойте, но это же бред! О каком разделе имущества идет речь, если мы даже документы на развод не подавали? — шокировано произнесла я, смотря на следователя во все глаза. — Да, сейчас мы оказались в ситуации, в которой нашу прежнюю семью невозможно сохранить, но это личные дела, и я не хочу, чтобы вы в них копались. Покажите мне заявление мужа и дайте телефон, я хочу ему позвонить! Зачем мне похищать эти акции, если я сама добровольно передала их полгода назад в его собственность?
— В заявлении вашего мужа указано, что вы уже три недели находитесь в стадии развода и раздела имущества. Но меня сейчас интересует сам факт кражи. Вы признаетесь, что совершили его? Как это было, расскажите подробно. И не забывайте, что все ваши слова фиксируются протоколом! И если вы не согласны сотрудничать со следствием, то можете после этого допроса выйти не свидетелем, а подозреваемым, и не домой, а в изолятор временного содержания.
— Простите, вы мне угрожаете? Почему? Вы хотите, чтобы я прекратила давать показания от ваших угроз? Вы этого добиваетесь? Это ваша тактика? Или y Вас на меня ничего нет? А сами, между прочим, так и не ознакомили меня с моими правами, только пообещали. Я прекрасно понимаю, что никаких добрых чувств ко мне вы не питаете, что не дает вам право так себя со мной вести. Я не преступница и человеком быть не переставала. Если это допрос, то почему без адвоката? Если просто беседа, то почему под протокол? Я ничего не буду подписывать, это мое право, я требую соблюдения всех процессуальных норм, — серьезно пояснила я, до конца не понимая, как такое могло произойти со мной, ведь я в жизни ничего ни у кого не крала.
— Полина Антоновна, мы ничего не нарушаем в отношении вас. Но адвокат будет только завтра, а нам надо расследовать произошедшее по горячим следам. Если вы себя так ведете, то я вынужден задержать вас на двадцать четыре часа. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь и подпишите протокол о вашем временном задержании, — он протянул мне листок и ручку и указал своим кривым пальцем, где подписать: — Вот здесь и здесь, поставьте подпись. Сейчас проведут ваш личный досмотр и проводят в камеру. Все остальное продолжим завтра.
