— Лия
— Нет, Дамир, подожди, — покачала головой и снова поежилась.
Хотелось обнять ее крепко и подарить тепло и уют, да только на все у нее была ожидаемая реакция.
— Я выросла, только не смогла распоряжаться своей жизнью, отняли у меня это право. Все отняли дочь, жизнь, счастье, изваляли в грязи, а теперь, теперь я даже не знаю, как мне отмыться от всего этого. За всю жизнь, наверное, не получится соскрести все дерьмо.
Видеть малышку отчаянной было невыносимо больно, но я понимал, чтобы ей стало легче, необходимо выговориться, и возможно, поплакать.
— В душе не осталось ничего светлого, ничего доброго. Как было раньше? Хотелось жить, петь от счастья, а сейчас
— А сейчас есть дочь, она самая светлая в твоей душе.
— Только она и Ради нее я все еще жива, иначе…
— Не говори так, прошу.
Я положил руку ей на ключицу и крепче прижал к себе, ощущая ее дрожь во всем теле. Какая же она маленькая и хрупкая, но вспоминая все случившееся, я понимал, насколько она сильна душой. И неудивительно, что в ней нет ничего светлого, Лия боролась за жизнь как могла, и боролась именно морально. Физически ничего бы сделать не смогла против той гниды, которую хотелось воскресить и уничтожить еще раз.
Малышка положила голову мне на грудь, и, прикрыв глаза, немного расслабилась, что принесло мне некое облегчение. Да только поспешил я с выводами, по правой щеке покатилась слеза, и Лия отпрянула от меня и рухнула на подоконник так, словно у нее не осталось больше сил.
— Тебе надо поплакать, — я присел на корточки и взял в руки ее ладошки, внимательно смотря в карие омуты, наполненные слезами, — пойдем в гардеробную, там есть диван. Ты поплачешь и тебе станет легче.
— Нет, я не могу оставить Ангелику одну.
— Мы возьмем с собой радио-няню, и если Лапочка проснется, сразу же вернемся к ней, — объяснил я, прекрасно понимая ее страх оставить дочку одну.
— Зачем ты это делаешь, Дамир?
— Что я делаю?
— Зачем нянчишься со мной? Я же хуже маленького ребенка.
— Ответь мне на вопрос: зачем ты ушла к Шираеву, спасая мне жизнь?
— Я же, — сорвалась она, и застыла, не в силах произнести то, что чувствует.
— И я делаю все это ради тебя, потому что за эти полгода ничего не изменилось, а только стало крепче, сильнее, что бы ты себе не думала.
— Но ты не должен страдать рядом со мной, ты должен жить.
— Жить я должен? произнес чуть громче и, оглянувшись на кроватку, добавил: — Выйдем на минутку, родная.
Я взял ее руку и, стараясь не напирать силой, повел за собой, выводя из спальни, спускаясь вместе на первый этаж.
— Что такое? спросила, когда мы оказались в гостиной, и я развернул ее к себе лицом.
— Жить я должен, значит? заговорил в голос, серьезно смотря ей в глаза. А ты что должна делать? Думаешь, спасла меня, рискуя собой, и я буду радоваться, как идиот?
— Дамир, я не
— Послушай теперь ты, Лия! Я не гребаный страдальщик! Рядом с тобой дышать только начал, жить! А вот когда тебя не было, тогда я страдал, тогда жизни не понимал! А ты мне говоришь, что я нянчусь с тобой? Да пусть я буду лучше нянчиться, чем переживать и думать где ты и как! Понятно тебе?
— Ты не понимаешь, что я не могу тебя подпустить к себе? Мне страшно, Дамир, страшно!
— А я не напираю на тебя и готов ждать сколько угодно!
— Вы чего кричите здесь? Чего ругаетесь? в комнату влетела мама, с ужасом в глазах смотря на меня, как на врага народа.
— Мы не ругаемся, — хотел пояснить я, но меня перебили.
— Никто кричать не будет в доме, где моя внучка! И ты, здоровый детина, не кричи на маленькую девочку!
— Фига себе! удивился я и даже улыбнулся, что моя мама защищает Лию, — Я их тут, значит, оберегаю, и еще виноватый.
— Алина Семеновна, вы не переживайте, — влезла малышка, но мама и ей выписала.
— Я не переживаю, дорогая! Но никто не будет кричать на мою невестку! Если так хочется, Дамир, иди вон на охрану ори!
— Мам, ты вроде меня как должна защищать? Нет? шутливо переспросил я, вовсе не обижаясь на нее.
— Нет, когда дело касается этой девочки.
— Так, а кто тут кричит? послышался голос со второго этажа.
— Мамуль, послушай, — начала Лия, но ей снова не дали сказать.
— Ты молчи, вообще, негоже с мужем ругаться, — спокойно проговорила Валерия Евгеньевна, спустившись на первый этаж.
— Я с ним не ругалась, — ответила малышка, и развернувшись, направилась к ступенькам, наверняка собираясь вернуться к дочери.
— Кофе выпить, что ли, — задумчиво проговорил я, почесывая подбородок.
— Перед девочкой извинись, охламон! почему-то мама, кстати, держала в руках полотенце, которым и стукнула меня по плечу.
— Мам, меня на работе все мужики боятся, а ты мне едва ли до груди достаешь, еще и задираешь. Всегда тебе удивлялся.
— А ты куда пошла? спросила теща у дочери, наблюдая как та поднимается по ступенькам.
— Ой, все мам, не до этого сейчас, — отмахнулась она, и я охнул, только не от слов, а от очередного удара полотенцем.
— Мам, ну хватит, хочется помахать полотенцем, иди охрану погоняй, или Кирилла. Его точно не помешает отлупить.
— Так, стоп-стоп-стоп! остановившись у перил, задумчиво произнесла Лия, выставив перед собой руки ладошками вперед.
— Я в общем пошел, у меня еще не завершенные дела остались.
— С каким таким мужем я ругаюсь, мам? вдруг дошел смысл слов мамы до Лии.
— Алина, а пойдем ужин готовить, а то Варвара Михайловна сегодня устала, — спохватилась женщина и, подхватив маму под руку, направилась в кухню.
— Дамир, — позвала меня малышка, но мы услышали тихий плач и сразу же рванули к дочери.
— Бабушки, быстро смесь приготовить, — на ходу бросил я, и поспешил, чтобы Лия не закрыла от меня дверь.
Оказавшись в спальне, я заметил, как любимая бережно взяла на руки Лапочку, и неожиданно сморщила носик, понимая, что что-то не так.
— Доченька моя маленькая, какая же ты умная девочка у меня, как все вовремя, — похвалила она Лику, и, склонившись поцеловала в лобик.
Я быстро постелил пеленку на пеленальный столик, который находился над тумбочкой около кроватки и начал искать свежие вещи и памперс.
— Твой отец похоже провинился, и сейчас будет тебя мыть, — продолжала мило разговаривать с ребенком Лия. Не плачь, лапушка, не надо.
Пока она раздевала малышку и снимала грязный памперс, я прошел в ванную и настроил теплую воду, а потом принял дочку из ее рук, собираясь вымыть попку, не волнуясь о неприятных запахах.
