На озере Байкал есть остров Ольхон, а на острове Ольхон у меня недавно появился дом. Он находится в поселке, где сформировался особый уклад, где электричество появилось только в 1996 году и жителям все давалось очень тяжело. Когда я ремонтировала дом, местные жители пытались мне все время объяснить, как тут и сейчас сложно и плохо жить. И мне стоит больших усилий удерживать свою собственную реальность, свое видение и свои установки, изо всех сил я пытаюсь не поддаваться их пессимизму. Судите сами! Если я приму, что тут все так плохо, значит, придется покончить с Байкалом и со своей мечтой. Но если удерживать свою картину мира, это чудесный остров, место силы, который позвал меня и который я всей душой и всем сердцем люблю, жизнь здесь должна доставлять мне удовольствие. Иначе зачем все это? И конечно,
Жизнь подбрасывает ситуации, в которых проверяет меня на то, верна ли я своим убеждениям, не поддалась ли я местным «страшилкам».
Однажды мы с друзьями, с которыми мы тогда наводили порядок, ушли с участка пообедать и прогуляться. Инструменты убирать не стали, ведь мы собирались отлучиться ненадолго. Возвращаемся – стремянки нет.
Максим, который хотел остаться в доме на сезон, заволновался: «Даже на пять минут отвернуться нельзя, тут же стремянку сперли! Как же тут жить?»
И я ему говорю:
– Макс, вот прямо сейчас у тебя момент выбора реальности. Я уеду, а ты останешься. И ты должен выбрать. Будешь ли ты жить в том мире, где все враги и нельзя ни на миг отвернуться, где все воруют, и тогда тебе придется ставить замки, запирать, привязывать, приколачивать, бдить, одним словом. Или твоя Вселенная – дружественная, реальность – прекрасная, и стремянка сейчас каким-то образом вернется. Выбирай сам, потому что я уеду.
А сама хихикаю, потому что в моей-то реальности все в порядке. Некоторое время Макс был задумчивым и немного потерянным. Вдруг через десять минут заглядывает в калитку наш сосед Вячеслав Николаевич и говорит:
– Вы небось стремянку ищете? А я зашел, хотел попросить. Вижу – нет никого. Ну, взял, думал, до вашего возвращения успею вернуть, но не успел. Вот она!
И вернул.
Значит, Макс сделал свой выбор.
В другой раз нам была нужна скважина.
Макс говорит:
– Я обзвонил все компании, никто не хочет ехать на Ольхон, это долго и дорого…
Я отвечаю:
– Ты не понял, мне не интересно, кто хочет, кто не хочет. Просто нужна скважина.
В этот момент мимо нас едет по улице машина, и на ней написано: «Бурение скважин на воду». Я восклицаю:
– Макс, вот оно!
Он бежит, догоняет машину, и эти ребята через три дня бурят у нас. И тоже начинают с того, что предупреждают:
– Это будет долго и дорого, здесь очень странные почвы, вода может оказаться на ста, а может и даже на ста двадцати метрах, и что нам тогда делать?
Тогда мы с соседом решаем, что устраиваем скважину на двоих. Они бурят, бурят, на глубине 40 метров находится вода. Они снова обращаются ко мне:
– Хозяйка, решайте! Если мы пойдем глубже, мы к этой воде уже не вернемся, и если на глубине воды нет, придется бурить новую скважину. Оставляем эту воду или ищем дальше?
А у соседей вода в скважине на глубине 100 метров. Сосед волнуется:
– Нет, ну как же, у всех же на 100 метрах, это, наверное, какие-нибудь канализационные воды, это плохая скважина.
А я отвезла эту воду на анализ, и анализ показал, что это нормальная питьевая вода. Меня устраивает. И уже надо принять решение, а я не могу дозвониться до соседа. Я считаю это прекрасным знаком и говорю:
– Оставляем как есть, глубже не идем, 40 метров меня устраивает.
И это совсем другие деньги.
Когда сосед возвращается, он ругается:
– Почему вы разрешили?
Я отвечаю:
– Знаете, Вячеслав Николаевич, я позволила себе без вас принять решение, потому что не могла до вас дозвониться. Ребята надо мной стояли, нужно было дать им ответ, а я женщина слабая, сопротивляться давлению не могу. Это небольшие деньги, и если вас не устраивает эта вода, я готова сама полностью заплатить за эту скважину.
Он:
– Нет-нет! Я тоже участвую.
– Ну, можно, – прошу я его, – эта вода будет хорошая?
– Можно!
– Разрешите ей быть хорошей, вам жалко, что ли?
Он переспрашивает:
– В каком смысле?
– Теперь все зависит от вас. Если вы разрешите, вода исправится, она будет нам улыбаться, мы поставим фильтры, все кальциевые осадки будут на них осаждаться, и у нас будет очень хорошая вода. А если нет, она обидится и уйдет!
– Таня, что это за ерунда…
– Нет, нет, я серьезно! Разрешаете?
– Ладно, можно, пусть будет!
– Спасибо!
Сейчас у нас отличная вода, фильтры отмыли все примеси, скважина разработалась. Хотя если бы мы решили поддерживать героическую реальность, полную преодолений и трудностей, то, конечно, надо было бы бурить на 120 метров, и не факт, что вода там была бы лучше…
Это будничная повседневная работа по созданию реальности.
Карты на стол!
…Даже волшебник не должен называть своего настоящего имени… А почему же существует такое вот правило?.. Мистер Подхолмом не воздержался и ответил на вопрос так: – Потому что имя – это все равно что вещь. А настоящее имя – настоящая вещь. Знать чужое имя – значит полностью контролировать эту вещь. Я угадал, учитель?
Урсула ле Гуин «Правила имен»
[13] О чем именно мы говорим, когда задаем вопрос, в какой реальности мы живем? Вопрос не такой уж банальный, как кажется. Бывает измененное состояние сознания, где бред так же реален, как вид из окна. Но мы сейчас говорим не о том иллюзорном мире, который может поселиться у нас в голове, а о том мире, который нас окружает. Мы говорим об абсолютно материальных вещах, о действительности, о том, что можно увидеть, пощупать, попробовать. Но каким-то странным образом этот реальный мир у каждого свой, и даже одна и та же действительность у всех разная!
В психологии есть понятие «картина мира», «карта реальности». Это означает, что
Реальность, в которой мы живем, даже самая материальная, субъективна, у каждого своя.
Но множество людей полагают, что их реальность – такая же, как у родных, друзей и соседей, что это нечто раз и навсегда устоявшееся и неизменное. Да что я говорю – «полагают», множество людей просто не задумываются о виде из своего внутреннего окна.
