– Спасибо, Гарет, – сказал он, стараясь не показать своего разочарования. – Это просто здорово.
– Ну хорошо. Еще увидимся, – ответил его компаньон и ушел.
Джон потер глаза и, начав с первого из пятнадцати листов, стал внимательно читать названия компаний. Может, так он найдет какую-нибудь зацепку.
К тому времени как он добрался до середины двенадцатой страницы, у него начали слипаться глаза, и он чуть не пропустил название «Клиника „Кипарисовые сады“».
Он остановился и перечитал название еще раз, чтобы убедиться, что не ошибся. Согласно записи, Ферн-банк приобрел сто процентов акций клиники «Кипарисовые сады» 7 сентября прошлого года.
Он снова перечитал запись, задумался. Он хотел быть до конца уверенным в том, что все понял правильно. «Клиника „Кипарисовые сады“». Нет, все правильно. Ему хорошо было знакомо это название, он сам там был – много раз. У него задрожали руки.
В этой клинике лежала сестра Сьюзен – Кейси.
57
Неулыбчивые лица. Шеренги глаз. Яркий, ослепляющий свет.
Боль.
Будто двое пытаются разорвать ее, скручивая то в одну, то в другую сторону. Скручивание усилилось, и боль разгорелась, как пламя в горниле. Ее подбросило вверх, она кричала, плакала, металась, бредила, стараясь избавиться от нее. Мягкие, но решительные руки уложили ее обратно. С уголка рта стекала струйка слюны.
Ее опрокинула вторая волна боли, и она с неожиданной силой закричала, зовя на помощь, прося сделать что-нибудь – пусть она умрет, но это все равно лучше, чем терпеть такую боль.
Вдруг она услышала знакомый голос:
– Попытайтесь расслабиться, Сьюзен. Сейчас мы введем вам обезболивающее, и вы отключитесь. Когда вы придете в себя, боли уже не будет.
«Англия, – подумала она, связывая воедино разорванные нити своей памяти. – Англия». Английский выговор. Она выделила из пространства лицо, которому принадлежал голос, всмотрелась в него, пытаясь сосредоточиться. Большие глаза. Спокойный, вежливый голос. Я тебя знаю. Она вспомнила. Ну конечно. Она узнала эти глаза и соединила в сознании лицо и голос. Внутри проснулся червяк страха.
Майлз Ванроу.
Нет, нет, нет, нет, нет, нет.
Майлз Ванроу.
Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет.
Гинеколог стоял рядом с кроватью с таким видом, будто для него совершенно естественно принимать ее в Калифорнии.
Изнывая от страха, она помотала головой, взглядом умоляя другие лица помочь ей. Помогите мне. Вы должны мне помочь.
Затем еще один приступ боли, с ним тошнота и рвотные позывы. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать, пока волна не пройдет.
– Пожалуйста! – выдохнула она. – Вы должны меня выслушать! Этот человек хочет забрать у меня ребенка. Он хочет принести его в жертву, использовать его в каком-то ритуале. Он занимается черной магией, сатанизмом. Пожалуйста, кто-нибудь, поверьте мне! У Скотленд-Ярда в Англии на него есть дело. Позвоните им, кто-нибудь, пожалуйста, позвоните им. Вы должны мне поверить!
Ванроу обиженно улыбнулся:
– Сьюзен, мне кажется, у вас легкий бред, потому что вы сами не понимаете, что говорите. Мы не собираемся причинять вред вашему ребенку. Такого ребенка еще никогда не рожала ни одна женщина. Вы будете гордиться им!
– Не верьте ему! – сказала она, избегая его взгляда. – Пожалуйста, кто-нибудь, – она обвела взглядом окружавшие ее лица, – вызовите полицию.
Люди в белых халатах с беспокойством смотрели на нее, сгрудившись, как студенты медицинского колледжа вокруг особо сложного больного. Одно из лиц принадлежало женщине, которую Сьюзен недавно видела. Но когда именно и где? Бейдж. На ней был бейдж. Сьюзен смогла мысленно соединить имя и лицо. Пэт Коук. Да, бейдж на отвороте медицинского халата. В палате Кейси. «Пэт Коук, старшая медсестра ночной смены».
– Где я? – сказала Сьюзен.
– Вы в клинике «Кипарисовые сады», – ответил Ванроу. – Это очень хорошая больница. Вам очень повезло. Если бы вы потеряли сознание где-нибудь в другом месте, это могло для вас плохо окончиться.
– Кейси? Как… как?.. – Все затопила очередная волна боли.
Сквозь марево боли проступила игла. Сьюзен почувствовала укол в левое предплечье, увидела пластырь. Ей ввели катетер. Она услышала, как Ванроу негромко сказал:
– Мы должны подождать его. Он хотел присутствовать.
Джон? Джон хотел присутствовать?
Боль отступала, а страх нарастал. Она попыталась снова, глядя на всех, кроме Ванроу:
– Пожалуйста! Кто-нибудь, поверьте мне! Он хочет отдать моего ребенка мистеру Сароцини. Они все заодно. Они сатанисты – я понимаю, в это трудно поверить, но они и вправду вытворяют все эти вещи. Они приносят в жертву детей.
Они никак не реагировали, просто смотрели. Они что, не слышат ее? Они не слышат, что она им говорит?
Ей что-то вливали в руку – она чувствовала давление жидкости.
Да кто вы все такие? Витринные манекены? Эй, вы! Вы!
Затем она вдруг успокоилась. Ее охватила усталость. Она обвела их взглядом, останавливаясь на каждом в отдельности. Вам все равно? Ладно, хорошо. Вас не волнует, что мистер Сароцини собирается сделать с моим ребенком? Ладно, так уж и быть, но это останется на вашей совести, не на моей. Не на моей.
Она улыбнулась им, но они не улыбнулись в ответ.
«Идиоты, – подумала она. – Чучела набитые. Вы даже не представляете, какие вы г-г-глупые, вы все, вы…»
Какой-то голос негромко спросил:
– Сколько она после этого еще протянет?
Другой голос так же негромко ответил:
– Мы будем поддерживать в ней жизнь до тех пор, пока не приедет он.
Затем тишина.
Джон приехал домой в смятенном состоянии духа. В сентябре Ферн-банк купил «Кипарисовые сады».
Зачем?
Какого черта им надо от калифорнийской клиники? Джон видел только одну возможную причину: потому что там лежит Кейси. Счесть и это совпадением значило бы расширить границы понятия до таких пределов, какие Джон не мог себе вообразить.
Но зачем им нужно владеть клиникой, где лежит Кейси? Непонятно, но все же должна быть причина. Мистер Сароцини ничего не делает просто так.
Он проверил автоответчик и осмотрел дом в поисках признаков того, что Сьюзен вернулась – хотя бы для того, чтобы что-то забрать, – но ничего не обнаружил.
Он налил себе виски, сел за стол в кухне и закурил сигарету. Сьюзен или скрывается где-нибудь, например у подруги, которая ее не выдает, или…
Затем его озарило. Он быстро переоделся в свои самые старые джинсы и рубашку, взял из гаража стремянку и фонарь и принес их наверх. Он поставил стремянку под чердачным люком и поднялся по ней.
