Сьюзен покачала головой:
– Ну уж нет. Я воспитаю своего ребенка в моей вере и моих традициях. Вы же не думаете, что можете просто купить мои религиозные представления. Они не продаются. Мне очень жаль. Вопрос закрыт.
Мистер Сароцини кивнул, затем долго сидел молча. Верити перекатила головку со стороны на сторону и открыла глаза. Он дотронулся до ручки малышки пальцем, затем начал корчить ей рожи, стараясь ее рассмешить. Глядя, как Сароцини играет с ребенком, Сьюзен почувствовала ревность и злость.
Затем, понизив голос, будто бы для того, чтобы не услышала Верити, мистер Сароцини сказал:
– Сьюзен, я могу разрушить вашу жизнь. Мне для этого достаточно сделать всего один телефонный звонок.
Сьюзен испугали не слова и не интонация. Ее испугало его лицо. Она впервые увидела в нем мощь – огромную темную мощь. Вся ее уверенность слетела с нее, словно луковая шелуха. Будто под гипнозом, она пробормотала:
– Я… я не понимаю.
– Вам уже сказали, что Кейси, ваша сестра, мертва?
Сьюзен вздрогнула. Он лжет, он просто играет с ней. Он сказал это только для того, чтобы выбить у нее из-под ног почву.
– Что? Что вы?.. – В горле у нее перехватило. Кожа на голове натянулась. – Кейси? – сказала она. Мистер Сароцини не лгал и не играл. Внутри у нее разлилась черная ледяная вода. – Кейси? Мертва?
Это ошибка, это какая-то ошибка. Господи, пусть это окажется не так.
– Так вам не сказали?
Она искала в его лице повод для надежды, какой-нибудь намек на то, что он может оказаться не прав. Голос сорвался на писк:
– Мертва? – Этого не может быть. – С Кейси все было хорошо, она была жива, она…
– Мне известно, как сильно вы любили ее, Сьюзен.
Такой спокойный, такой рациональный. Кейси мертва, а мистер Сароцини абсолютно спокоен. Сьюзен хотелось наброситься на него, закричать во всю силу легких. Но вместо этого она тихо, сдавленным, ненатуральным голосом, который, казалось, вот-вот прервется, сказала:
– Что… что это значит: Кейси мертва?
Он спокойно ответил взглядом на ее взгляд и ничего не сказал.
Что-то со всем этим было не так. Кейси не была мертва, она была в ее палате, воздуховод… надо вспомнить… он был… разъединен… Реальность уплывала от Сьюзен. Ее глаза наполнились слезами. Она всхлипнула.
– Медсестра сказала… она сказала, что с Кейси все хорошо, она…
– Она мертва, Сьюзен, – повторил мистер Сароцини, и его голос был холоднее льда. – Хотите взглянуть на ее труп?
Сьюзен закрыла рот рукой и зажмурилась. Ее била крупная дрожь.
– Это неправда. Пожалуйста, скажите мне, что это неправда.
– Она мертва.
– К… когда? Когда… она… умерла?
– Вам известен ответ на этот вопрос. Вы были у нее в палате вчера в четыре часа утра. Когда вас нашли, вы держали в руках две части разъединенной трубки подачи воздуха.
Она поняла тайный смысл его слов. Из глаз у нее потекли слезы. Она замотала головой. Она просто не могла поверить, что все это происходит на самом деле.
– Нет! – сказала она. – Нет, нет, нет, нет. Вы все не так поняли.
Он смотрел на нее твердым взглядом.
– Я любила Кейси. – Голос ее прервался, и у нее ушло несколько секунд на то, чтобы взять себя в руки и снова заговорить. – Я очень любила ее. Я согласилась выносить Верити, чтобы помочь Кейси, чтобы заплатить за ее пребывание здесь. Вот почему я согласилась. – Она поискала салфетку, чтобы вытереть слезы. – Мистер Сароцини, я любила ее, я не смогла бы причинить ей… вред, я… – Она не могла говорить – ее душили слезы.
Верити, подхватив исходящие от нее эмоции, ударилась в крик. Мистер Сароцини поднял ее с кроватки и вручил Сьюзен. Верити немедленно прекратила плакать. Сьюзен тоже немного успокоилась. Она умоляюще посмотрела на мистера Сароцини:
– Пожалуйста, скажите, что это неправда.
Мистер Сароцини спокойно продолжал:
– Я глубоко верю в то, что вы не собирались причинять ей вред. Причину того, что вы сделали, надо искать в том эмоциональном состоянии, в котором вы в тот момент находились. Я уверен, что намерения у вас были самые лучшие.
– Я этого… я этого не делала, я не убивала ее. Когда я вошла, трубка уже была сломана. Медсестра… медсестра… Коук. Медсестра Коук. Спросите у нее.
Мистер Сароцини посмотрел на нее с выражением глубокого сострадания:
– Сьюзен, вы полагаете, я доверил бы вам моего ребенка, если бы думал, что вы действительно хотели убить Кейси? Это было временное помутнение рассудка, момент безумия, рожденного отчаянием. Но поверит ли вам судья? Поверят ли вам присяжные? – Его голос вдруг вновь обрел жесткость. – Стоит мне только поднять телефонную трубку и позвонить в полицию, а затем дать им письменные показания, взятые у медсестры Коук, – и следующие десять лет вы проведете между тюрьмой и свободой, непрерывно сражаясь в судебных баталиях.
Сьюзен, окутанная туманом горя, едва понимала, о чем говорит мистер Сароцини. Она никак не могла поверить в то, что все, что сейчас с ней происходит, – реальность.
– Вы думаете, это я сделала? Вы правда думаете, что это я сделала?
– Сьюзен, вы помните, что произошло вчера днем? Человек в здравом уме едва ли стал бы так себя вести.
Она бежала. Она помнила, что бежала. Разворот, удар в лицо. Майлз Ванроу, оседающий на землю, с торчащей из глаза антенной сотового телефона. Он это имеет в виду? Вчера днем?
Так это был не сон?
– Сьюзен, пожалуйста, подумайте об этом. Если я сделаю этот звонок, вы никогда больше не увидите Верити. Не приходится сомневаться в том, что права опекунства будут немедленно переданы мне. И вот еще, Сьюзен, это важно – на будущее. Для убийств в Калифорнии нет закона о сроках давности. Я могу поднять трубку телефона прямо сейчас, или через десять лет, или через двадцать. В конце посылки вас может ждать смертный приговор. Или пожизненное тюремное заключение. Возможно, вас направят в лечебницу для душевнобольных преступников. Или отпустят.
– Пожалуйста, прекратите. Пожалуйста, не надо больше. – Сьюзен вся дрожала, стараясь собраться с мыслями, стараясь восстановить в памяти те несколько минут, сразу после ее приезда в клинику. Неужели она могла это сделать?
Кейси мертва.
Неужели она могла это сделать? Неужели она это сделала? Неужели мистер Сароцини прав?
Неужели она ранила и Майлза Ванроу? Почему он не приходит к ней? Она что, и его убила?
Майлз Ванроу не приходит потому, что улетел обратно в Англию, вот почему… если он вообще здесь был… вчера днем… Реальность ускользала от нее… «Сьюзен, вы помните, что произошло вчера днем?»
