Он потряс головой. Надо отключиться от этого. Сосредоточиться на рукописи. Но его мысли снова и снова возвращались ко сну, к рыжим волосам Сьюзен, к ее ногам, улыбке, пронзительным синим глазам.
Мысль о том, что она сейчас может быть в каком-нибудь отеле, в постели с любовником, причиняла ему страдания.
Но и сон мучил его не меньше. Он занимал его мысли все то время, пока Фергюс принимал душ, ел свой всегдашний единственный, почти кремированный тост, пытался работать.
Он отчаянно хотел поговорить со Сьюзен. Он должен рассказать ей о своем сне, поглядеть, будет ли какой-либо отклик на него. Составляющими этого сна были: темнота; плачущий ребенок; Сьюзен с факелом, ищущая ребенка. И он сам, говорящий ей: оставь его, пусть он умрет.
Он был близок к тому, чтобы позвонить ей в офис и попытаться выпросить ее телефон у секретарши, которая вчера твердо ему заявила, что связаться со Сьюзен нельзя.
Не успел он поднять трубку, как телефон зазвонил. Он с надеждой подумал, что, может быть, это Сьюзен.
Но это была не она. Это звонили из «Бритиш телеком», видимо менеджер, очень вежливый. Неполадки на линии. Компьютер показывает, что это из-за оборудования, которое Фергюс установил в своей квартире. Можно ли, чтобы к нему приехал их мастер? Может быть, сегодня утром?
26
Темноту прорезала полоса света, тусклого неподвижного монохрома, которая через несколько мгновений стала шире, но яркость ее осталась прежней. Сьюзен смотрела на нее из-под тяжелых век и пыталась понять, что это такое.
Окно. По стеклу стекали капли дождя, а небо за ним имело цвет экрана выключенного телевизора. Окно ее спальни. Но оно должно быть не там. Не мог же Джон его передвинуть? Или передвинул кровать?
Она снова закрыла глаза, но спокойно лежать ей не дала все усиливающаяся тревога. Что-то было неправильно. Она открыла глаза. Бледно-серые стены. Номер отеля. Мы куда-то уехали. Она попыталась повернуть голову, чтобы увидеть Джона. Ценой огромных усилий ей наконец это удалось. Рядом с ней никого не было.
Внутри ее развернулась пружина страха.
Я не в отеле, я в клинике.
Что-то случилось. Что-то неправильное. Что-то… вчера вечером… операция…
Она хотела встать, но ее тело было будто налито свинцом. Ноги тяжелые, будто к ним привязали камень. Она попыталась повернуть голову в другую сторону, чтобы посмотреть, лежат ли ее часы на столике возле кровати, но сил не хватило, и она сдалась. Настенных часов тоже нет. Взгляд вернулся к окну. Переместился к картине, висящей на другой стене, – копия Лоури, холодный зимний индустриальный пейзаж с людьми-спичками. «И тут Лоури, – сонно подумала она. – „Магеллан Лоури“, Лоуренс Стивен Лоури на стене. Совпадение».
На потолке, рядом с форсункой системы пожаротушения, мерцал огоньком детектор дыма. Где-то в здании настойчиво звонил телефон. Во рту было сухо, горло болело. Перед внутренним взором мелькали фрагменты сна – или галлюцинации? – смутные, но определенно плохие. Страх Сьюзен рос.
Она заметила краем глаза, что открылась дверь. Вошла медсестра – на лице написан профессионализм, черные волосы, лет под сорок. Женщина остановилась возле Сьюзен, ее бледные губы задвигались, произнося по одному слову зараз, с длинными паузами между ними. Так, по крайней мере, слышала это Сьюзен. Вместе с воздухом из коридора в палату ворвался запах тостов с яичницей – больничного завтрака, – от которого у Сьюзен усилилось головокружение.
– А. Хорошо. Она. Очнулась.
Медсестра к кому-то обращалась, но Сьюзен не видела к кому. Человек, к которому обращалась медсестра, подошел к Сьюзен, закрыв собой окно. Она видела его раньше: темные волосы с чернильно-черными прядями, средиземноморский загар. Да, доктор Росс из «Скорой помощи».
Он посмотрел на нее мягким взглядом карих глаз и спросил:
– Как. Вы. Себя. Чувствуете?
Сьюзен мутило, и она очень хотела пить, но она не сказала этого дружелюбному доктору Россу. Она не могла сейчас пить, потому что слишком устала. Она хотела опять уснуть.
– Хорошо, – сказала она и умудрилась кивнуть.
От движения в голове резко прояснилось, и из глубины памяти, как раздутый труп, стали всплывать воспоминания.
Ее передернуло.
Доктор Средиземноморский Загар из «Скорой помощи» сразу забеспокоился.
Она вдруг вспомнила то яростное чувственное наслаждение, которое испытывала, когда внутри ее находился этот змей, фаллос, уд мужчины из «Бритиш телеком». Господи, она вспомнила, снова ярко почувствовала и увидела это. Ее щеки вспыхнули румянцем. Это всего лишь сон, ничего больше, всего лишь сон, что-то по Фрейду, и ничего больше.
Без всякого предупреждения ее живот разодрало болью – будто воткнули и повернули нож. Она невольно вскрикнула.
– Это из-за надреза. Мы сейчас посмотрим на швы, – сказал врач.
Медсестра сняла укрывающую Сьюзен простыню, развязала на ней халат и раскрыла его. Сьюзен бросила взгляд на живот и увидела швы, стягивающие багрово-синий рубец.
Доктор Росс стал объяснять ей, что именно они сделали во время операции, но она слушала вполуха, поскольку давно знала все это. Ей все подробно объяснил доктор Ванроу, акушер-гинеколог.
Мистер Сароцини настоял, чтобы ее наблюдал именно мистер Ванроу, и Сьюзен это даже польстило. Майлз Ванроу играл в более высокой лиге, чем даже Харви Эдисон. Уже более тридцати лет он принимал роды у жен богатых и знаменитых, аристократов и промышленных магнатов. Сьюзен читала в газетах, что члены королевской семьи признают только его, и никого другого.
И директор этой клиники, доктор Абрахам Зелиг, также рассказывал ей о процедуре самым подробным образом. Мистер Сароцини сказал Сьюзен, что доктор Зелиг является одним из крупнейших специалистов – а может, и крупнейшим специалистом – по оплодотворению in vitro.
Доктор Росс терпеливо объяснял ей, как они сделали надрез, извлекли из яичника несколько яйцеклеток, выбрали из них одну наиболее здоровую, соединили ее со спермой мистера Сароцини и поместили в матку.
Боль ушла. Сьюзен слушала, смотрела во внимательные карие глаза и вдруг почувствовала желание выкрикнуть врачу, что он не прав, что сперма была не мистера Сароцини, а человека из «Бритиш телеком», но сдержалась. Ну да, ей сделали операцию – в доказательство у нее есть швы на животе и боль. Тот сон, тот безумный эротический сон, он существовал только в ее воображении. Это была галлюцинация. Всем известно, что наркоз странным образом влияет на мозг.
Она была в состоянии бодрствования уже несколько минут, и те усилия, которые приходилось на это затрачивать, выматывали ее. Она с неожиданным отвращением подумала о мистере Сароцини. Его семя находится внутри ее, оно проникло в ее яйцеклетку. Неужели она уже беременна?
Ее бросило в жар, затем в холод. Доктор Росс исчез, появился, снова исчез. Она вдруг вспомнила, что доктор Росс из «Скорой помощи» был педиатром.
