– Окей, – сказал он. – Поехали.
13
Туман на Норму не действовал. Жрец Ада выполнил её просьбу, и чем бы он ни ограждался от пагубного влияния зелёной дымки, защита распространялась и на неё. Однако Норма отчётливей, чем хотелось, слышала страшные звуки, издаваемые теми, кто не обладал такими чарами. Одни лишь мычали от боли, другие молили о помощи, но самыми жалкими были те, кто при виде явившегося из дымки величественного Жреца падали ниц и просили его смилостивиться да избавить их от страданий.
Внезапно заорал Феликссон. Норма держалась за его одежды и почувствовала, как ткань выдернули из её рук.
– О, Господи Всемогущий, нет! – вопил маг. – Я чую туман! Он лезет в мои глаза! В мой рот! Повелитель! Хозяин! Помогите мне!
Норма встала как вкопанная.
– Эй! Что случилось? Феликссон ведь должен быть защищён.
– Был защищён, – голос демона прозвучал у самого уха Нормы, и она подскочила. – Но я отнял чары.
– Что? Почему?
– Его история подошла к концу. Службу мне он сослужил. Мне нужна только ты.
– Так нельзя! Молю, пощади его.
– Хочешь оказаться в числе моих должников?
– Он облегчил мою боль.
– Лишь потому, что не желал тебя нести.
– Знаю. Знала с самого начала. Но всё равно он это сделал.
– Так и быть. Ему нужно лишь попросить. Слышишь, Феликссон? Проси, и дано будет тебе.
От мага послышался какой-то ответ, но слова ему не давались. Норма обернулась на его хрипы.
– Говори! – крикнула она. – Феликссон, послушай меня! Твой Повелитель позвал тебя по имени! Ответь ему. Тебе нужно лишь ответить.
Выставив руки, она шагнула к Феликссону. Первым в контакт с ним вошёл носок её правой туфли.
– Слышишь меня? – умоляющим голосом спросила Норма.
Она наклонилась в попытке нашарить мага руками. В ответ он лишь вздохнул, пыхнув ей в лицо газами.
– Феликссон! Говори!
Норма услышала какие-то жалкие звуки – колдун из последних сил старался что-то сказать. А затем он затих.
– Феликссон? – прошептала она во тьме.
– Он не слышит тебя, – сказал Жрец.
– О, Боже правый… – прошептала Норма.
Её пальцы всё ещё не верили в то, что начал понимать её разум, и продолжали поиски тела. Норма опустилась на одно колено, и тут она нащупала что-то горячее и липкое. Она тут же отдёрнула руку, но в голове уже начал обрисовываться непрошеный образ плоти, изъеденной хищным туманом.
– Я не понимаю, – сказала она. – Этот человек служил тебе верой и правдой.
– Какая мне выгода с чувств?
– Разве тебя никто и ничто не заботит?
– Всё есть смерть, женщина. Всё есть боль. Любовь плодит утрату. Отшельничество плодит презрение.
В какую сторону ни повернись, тебя ждут лишь побои. Наша единственная, истинная повинность – смерть. Наше единственное наследие – прах.
На этих словах он развернулся и двинулся дальше, оставив мертвеца позади. Норма прочитала над Феликссоном короткую молитву и быстро последовала за киновитом – из страха, что если промедлит, Иглоголовый сочтёт и её недостойной защиты. Несмотря на почтенный возраст и слепоту, Норма без труда поспевала за демоном. Каким бы заклинанием он ни укутал её, оно придало сил её телу, и она шла по пятам киновита без чрезмерных усилий.
14
Теперь это здание именовалось Бастионом Тиата. Оно сменило множество названий, ведь каждый следующий деспот нарекал его по-своему. Внутреннее убранство переделывали в соответствии с метафизическими потребностями и амбициями жильцов, но фасад оставался неизменным. То была суровая каменная башня. Её блоки измерили и вырезали так точно, что, если не стоять у самой стены, невозможно было сказать, где заканчивается один камень и начинается другой.
Бастион породил множество легенд. В основном они касались его создания, и вот самая вероятная: здание было самым древним в округе, а его созидателем, архитектором и единственным каменщиком был прадемон по имени Хоэтак – крепость он построил, чтобы защитить свою человеческую жену, женщину по имени Жаклин, которая тогда вынашивала в своей утробе квинтет гибридов. Её порождения были первыми плодами сношений между жалкими людьми и павшими, но величественными ангелами. Выжили все – отец, мать и дети, – и эти пять династий производили потомков со всё более загрязнённой родословной, среди которых беспрестанно лилась кровь вендетт.
Тем вечером из восьми членов текущего режима в Бастионе находилось только трое. Их полный энтузиазма генерал Августин Пентатийеа, страстный любитель войн да их чарующих жестокостей, покоился в кресле с высокой спинкой, где обычно восседал Ката Ниа’капо, глава режима.
Его отсутствие не осталось без внимания. Более того, Езекиум Сат и Джозефин Л’ти не могли утаить волнение:
– Вот был бы здесь Ниа’капо, ситуация была бы уже под контролем, – заговорил Сат.
– Она и так под контролем, – ответил генерал Пентатийеа.
Он, как и остальные члены правящей касты, носил длинные волосы, но грива Пентатийеи была седой, а пунцово-чёрный лоб покрывала тройка вертикальных шрамов, каждый толщиной в палец. Рубцы нарастили с помощью периодических порезов, и они гордо выступали на лбу демона. Отметины наградили его лицо выражением неутолимой ярости, хотя голос его звучал взвешенно и спокойно.
– Откуда такая уверенность? – вопросил Сат.
– Я бы тоже хотел услышать обоснование этой теории, – подала голос Л’ти.
Она стояла у дальней стены зала: белые, неухоженные волосы до пояса; глаза закрыты, пока отделившийся от них взгляд блуждал снаружи, в тумане, выискивая преступника на ветвившихся от Бастиона улицах.
– Он убил почти всех братьев Ордена. Нам следует его арестовать и казнить, – сказала Л'ти.
– Лучшим решением был бы суд, – возразил Сат.
Он был старше остальных на несколько столетий, хотя и старался скрыть этот факт: волосы он красил в неестественно насыщенный чёрный цвет, брови выщипывал, а там, где его кожу не покрывали румяна, она сияла белизной.
– Спектакль отвлечёт народ.
– От чего отвлечёт? – спросил Пентатийеа.
– От осознания, что мы теряем контроль над ситуацией, – сказала Л’ти. – Не время ли поговорить без обиняков? Когда, если не теперь?
– Л’ти права, генерал, – молвил Сат. – Киновита следует казнить показательно – его нужно распять после длительного суда. Тогда мы вернём любовь граждан и…
– Наш враг у ворот, – оборвала Л’ти его монолог. – И он не один.
– Кого он привёл? Ещё одного киновита? – спросил Пентатийеа. – Ты же говорила, что они все мертвы.
