– Ты правильно всё расслышала.
– О, Господи… Гарри.
– Умрёт здесь и сейчас – может считать себя счастливцем, – молвил Жрец.
Он поднял руку и приложил ладонь к двери.
– Палачи режима в страхе. Я слышу, как они рыдают по ту сторону двери.
Теперь их плач уловила и Норма – стоило лишь прислушаться. Но в тех стонах сквозили не только слёзы – в них слышался неподдельный ужас.
– Они никогда не видели бездну, – сказал киновит, повысив голос так, чтобы его расслышали. – Теперь они точно дети – ждут, пока я войду и укажу им верный путь.
Стенанье перекрыл голос, чей владелец изо всех сил пытался казаться уверенным в своём здравомыслии:
– Убирайся туда, откуда явился, демон!
– Друг мой, до меня дошла молва, что у вас неприятности, – сказал Жрец Ада.
– Запреты на этот Порог наложил сам Люцифер. Тебе не пробраться внутрь, никогда.
– Тогда я боле не стану тратить ваше время, – молвил демон, обвел дверь жестом руки и принялся бормотать заклинание, да так тихо, что Норма не понимала, слышит она что-то на самом деле, или ей кажется.
Что бы за обряд ни провёл Жрец, магия сработала, и быстро.
– О. О, нет! О, проклятье! – воскликнули по ту сторону двери. – Подожди!..
– Да? – отозвался киновит.
– Не уходи!
– Как вы сами сказали, внутри сих стен вы в безопасности. Вам нет нужды в моём присутствии.
– На нас напали! Какие-то твари! Они здесь! Темно, ничего не видно! Помоги нам, прошу!
– Галлюцинации? Ты думаешь, это сработает? Они же демоны. Их не обманешь, – сказала Норма.
– Не разговаривай с ним, – послышался изнутри другой голос. – Он нас дурачит. Глупо было приходить сюда, киновит, – обратились к Жрецу. – У режима есть планы на твой счёт.
Норма получила ответ на свой вопрос.
– Видишь? – сказала она.
– Погоди, – ответил киновит.
– Молчать! – раздался первый голос. – Впустите его. Он силён. Он нам поможет.
– Да! Впустить его! – крикнул кто-то ещё, и его поддержала ещё дюжина собратьев.
– Разомкни Запреты, Кафдэ, – молвил первый стражник. – Впусти Жреца.
– Проклятый глупец, это уловка… – вмешался несогласный.
– Достаточно, – оборвал его стражник.
Послышались какие-то суматошные звуки, затем стук – о дверь ударилось тело.
– Нет! Не надо…
Раскольник так и не успел закончить предложение. Вместо слов раздался удар, и припавший к дверям демон сполз на пол.
У Нормы отвисла челюсть.
– Не могу в это поверить, – сказала она.
– А наше путешествие даже не началось, – отозвался Жрец Ада.
– Мессата, – заговорил первый стражник, – убери труп с дороги, а я отключу Запреты. Жрец, вы еще там?
– Да, – ответил киновит.
– Отойди от двери. Поберегись.
Гулко лязгнуло, и дверь распахнулась. Жреца тут же поприветствовали два демона, жёлтый и оранжевый. Солдат был в два раза выше киновита и носил золотые доспехи. Неистово жестикулируя, он провёл Жреца Ада внутрь. Киновит и Норма оказались в небольшой передней, в которой толпилась дюжина солдат в тех же боевых одеждах.
– Эти чудовища, они повсюду! – причитал стражник. – Вы должны помочь…
Киновит еле заметно кивнул и сказал:
– Знаю. Я пришёл за владыками. Они в опасностях. Где зал их заседания?
Солдат указал в сторону лестницы, которая разветвлялась в дюжине направлений.
– Я провожу вас. Сия башня – вертикальный лабиринт. Вы сойдёте с ума прежде, чем доберётесь до второго этажа. Мы находимся в первой комнате. У них – шестая. Вместе, брат, мы победим эту напасть! Этим тварям не победить. В остальных помещениях по тысяче солдат.
– Значит, у меня много работы, – молвил Жрец Ада.
С этими словами он достал из складок одежд Конфигурацию Лемаршана и вручил её стражнику.
– Вот.
– Что это? – поинтересовался стражник, принимая шкатулку.
– Оружие. Берите.
Он достал ещё три шкатулки и вручил их демону, а тот передал их остальным солдатам.
– Как они действуют? – спросил один из них.
– Откройте – увидите, – ответил Жрец Ада.
17
Гарри мог попытаться утешиться мыслью, что все, кроме души, было иллюзией, рождённой человеческим разумом, однако в текущих обстоятельствах ничто не выглядело иллюзорным. Перекрёсток, на котором находились он, Кез, Дейл и Лана, казался кошмаром без обозримых путей к отступлению. Все они смотрели в разные стороны, но все открывавшиеся их глазам улицы являли одинаково неприглядное зрелище – к ним подступали чудовищно обезображенные жители нечестивого города.
Страшные многообразия произрастали там, где угнездились семена тумана, и каждая тварь превратилась в воплощение кошмара. Все существа брели голышом, но, словно их нагота была зрелищем недостаточно мерзким, уже и без того искаженные тела начали испускать странные, кровавые бутоны, которые, в свою очередь, порождали новые поколения семян.
Людям открылась неприглядная демонстрация жизнеспособности семени: рождались, набухали и лопались все новые побеги, а их жертвы бились в конвульсиях, разбрызгивая во все стороны собственные соки, и орошённая ими плоть тут же распускала сетки набухших вен, которые уже спустя несколько мгновений питали уже новые многообразия.
Второе поколение наростов оказалось не только уверенней первого, но и амбициозней, и у явившихся следом побегов эти качества увеличивались в геометрической прогрессии. Порождённые отростки не просто повторяли строение родительской почвы, они создавали фантастические вариации на её тему.
И так же, как и в случае их предшественников, новых жертв тумана охватывало желание обнажиться, открыть семенам каждую нишу и складку плоти, и в течение минуты-двух численность отростков выросла втрое – агония волнами прокатывалась обезображенными телами, и жителя Ада орали в нестерпимых муках.
Наистраннейшими среди новобранцев этого невообразимого воинства были дети демонов, которых лишили защиты домашнего уюта – их уязвимые тела пускались в новые эксперименты пуще родительских. Они стремились превратиться во что-то новое, и семена дарили возможность воплотить любую еретическую мысль.
Демоны достигали пределов мутации, но их превосходили их дети – вырвавшись из-под родительского гнета, они радостно даровали свою плоть экспериментам преобразующего тумана. Вот почему у одной молодой твари из спины во все стороны тянулось тридцать (если не больше) рук; вот как появилась девочка-подросток, чьи половые органы разделили её тело надвое до самой грудины – влажные лепестки разошлись и волновались, приглашая внутрь весь мир; вот как в руках демонессы вылупился младенец – точно в седле, сидел он меж набухших от молока грудей, держа перед собой раздувшуюся, точно волдырь, руку, чьи пальцы-сосиски полностью скрывали лицо его родительницы. Что до ног ребёнка, то их стало вчетверо больше, но в результате от них остались лишь кости и сухожилия – их противоестественные сочленения вывернулись в обратную сторону и обнимали материнское тело, точно паучьи лапы.
