Он был осужден на безбрачие правилами своего ордена.
Графиня Екатерина Васильевна добросовестно исполняла свои обязанности друга и принимала горячее участие в делах ордена, представителем которого явился в Петербург ее старый знакомец.
Во время визитов к ней графа, она только и говорила, что об этих делах, предостерегая графа от тех или других сановников, указывая пути и, вообще, делала вид, искренно или нет — неизвестно, что она ни на минуту не сомневается, что граф Джулио Литта ни о чем другом и не помышляет, как о своей священной миссии.
Последнему только оставалось не разочаровывать молодую женщину, хотя в душе иногда он проклинал все эти дела, которые препятствуют ему высказать перед красавицей все то, чем наполнено его сердце.
Справедливо оценивая практичность советов опытной светской женщины, значительно облегчавших его первые шаги при совершенно незнакомом ему дворе, граф Литта, однако, далеко не считал эти деловые беседы с красавицей такими же приятными, какими были даже те часы созерцания хандрившей в Неаполе Скавронской, лежавшей обыкновенно в своем будуаре на канапе, покрытой собольей шубкой.
Скрепя сердце, он вскоре принужден был примириться с подобным положением его в доме графини, тем более, что он видел, что окружавшие ее поклонники не могут похвастаться даже дружбою с очаровательной хозяйкой.
Другом ее он был один.
За неимением лучшего, и это его удовлетворяло.
По совету графини, он проник в салон Генриетты Шевалье, французской актрисы, а через нее, в сердце Ивана Павловича Кутайсова.
Говорили, и, может быть, не без основания, что красавец граф нашел дорогу к сердцу этого близкого к государю человека через сердце хорошенькой Генриетты, но граф умел так держать себя относительно госпожи Шевалье, что не давал повода не только убедиться в этом, но даже возбудить малейшее подозрение в ревнивом графе Иване Павловиче.
Французский театр существовал в Петербурге, как постоянный, еще в царствование императрицы Екатерины II, и французская труппа часто была приглашаема играть в театр Эрмитаж.
Обыкновенные же спектакли этой труппы происходили в деревянном театре, близ Летнего сада.
Они давались два раза в неделю.
При императрице, впрочем, французский театр посещали мало, так как высшее общество собиралось каждый вечер то при дворе, то на разных праздниках, даваемых вельможами, а французская колония в Петербурге не могла доставить особенно большого контингента посетителей.
При Павле Петровиче дело изменилось.
Несмотря на нелюбовь государя ко всему французскому, он очень любил французские спектакли и по преимуществу трагедии Расина.
Французские актеры не только играли у него во дворце, но он часто присутствовал и в частном театре, подавая этим пример обществу.
При нем французский театр был постоянно полон.
Лучшей драматической актрисой того времени была Генриетта Шевалье.
Павел Петрович высоко ценил ее сценический талант, а этого было достаточно, чтобы весь Петербург был без ума от исполнения ею ролей.
Успеху французского театра способствовало и то, что во время царствования Павла Петровича балы при дворе и в частных домах были чрезвычайно редки.
Государь не любил их.
Кроме того, множество французских эмигрантов, в качестве учителей, учительниц и торговцев, наводнивших в конце царствования Екатерины и в начале описываемого нами царствования Петербург, были постоянными посетителями французского театра.
Богатые и знатные люди, следуя тогдашней моде, обыкновенно абонировали ложи на французские спектакли на целый сезон.
Абонементные билеты были, впрочем, недействительны в дни бенефисов, назначаемых антрепренерами главным персонажам труппы.
С системой бенефисов антрепренеры были в большом затруднении, особенно по отношению актрис.
Эти последние делились на две партии: хорошеньких, но бездарных, имевших всегда сильных покровителей, и некрасивых, но даровитых, любимцев публики.
Генриетта Шевалье не принадлежала ни к той, ни к другой партии. Красавица собой, она обладала на самом деле недюжинным драматическим талантом.
Кроме нее в то время славились в Петербурге на французской сцене госпожи Гусе, Билльо и Сюзет.
Первая была трагической актрисой, а последняя неподражаемой субреткой.
Госпожа Билльо исполняла роли первых любовниц.
В то время каждая молоденькая и мало-мальски смазливенькая француженка-актриса, приезжавшая в Петербург, очень скоро находила себе богатого и знатного покровителя.
Связь с актрисой считалась необходимой принадлежностью жизненного комфорта, своего рода светским шиком. Ее не скрывали. Напротив, ее как можно более афишировали.
Так действовали мужчины, мужья.
Дамы, по обыкновению, не оставались в долгу и избирали предметами своего обажания молодых французских актеров и, особенно, итальянских певцов.
Среди последних кумиров петербургских дам считался тенор Мандини.
Он до того был бесцеремонен со своими многочисленными поклонницами, представительницами большого петербургского света, что ездил к ним в гости уже совершенно запросто — в шлафроке.
Так, по крайней мере, рассказывает современница — госпожа Лебрень.
Генриетта Шевалье имела, как мы знаем, покровителя в лице графа Ивана Павловича Кутайсова.
Артистка была замужем.
Иван Павлович предоставил супругу своего предмета должность по военному ведомству и выхлопотал ему производство в майоры. При тогдашних строгих правилах военного чинопроизводства, это одно доказывало, какую силу имел при дворе граф.
«Муж своей жены» нимало не смущался своим положением, а, напротив, пользовался им, оказывая направо и налево далеко не бескорыстно протекцию перед всесильным «другом своего дома». В чиновничьих сферах Петербурга он играл большую роль. Дома же совершенно стушевывался и был незаметен.
Иван Павлович, обладавший, по милости государя, огромным состоянием, ничего не жалел для своей ненаглядной Генриетточки, окружил ее возможною роскошью, исполнял все ее желания, прихоти, даже капризы.
Генриетта жила в подаренном ей графом доме на Дворцовой набережной.
Вся обстановка этого дома была выписана Иваном Павловичем из Парижа и представляла образец изящной роскоши. Ее вечерние приемы были блестящи и многолюдны. Приглашения на чашку чая после театра добивались, как милости тогдашние вельможи и бары.
Первую роль в этих приемах играл Иван Павлович Кутайсов, истинное положение которого в доме красавицы-актрисы было известно всему Петербургу.
Муж артистки, майор де Шевалье, почти никогда не появлялся в гостиной своей доходной жены.
