– Эй, журналист, ты еще жив?
На что Гризов отвечал злобным мычанием мумии фараона, которой не дали доспать пару сотен лет. Но Костян на этом успокаивался, и машина катила себе дальше по Багдадским улицам сквозь все блокпосты американцев, охраняемая дипломатическими пропусками.
Ехали так довольно долго, больше часа, и Антон уже окончательно решил, что операция удалась, и стал подремывать, впадая в забытье от нехватки воздуха, как вдруг впереди раздался мощный взрыв. Он был такой силы, что тряхануло даже машину, в которой ехал Гризов. Грешным делом, Антон решил, что кто-то впереди подорвался на мине. К счастью это пока были не они. Вслед за этим раздался новый взрыв. Похоже, что кого-то обстреливали.
– Эй, что там происходит? – замычал Антон, но его никто не слышал.
– Вперед! – заорал вдруг Костян, – Давай газу, Голуаз, а то подорвут к чертям.
Антон ощутил, как взвыл мощный мотор. NISSAN Patrol, резко вильнув вправо, объехал какое-то препятствие и понесся вперед. Затем раздался треск, так, словно бы машина проломила своим корпусом заградительный шлагбаум. Ей вслед застучали автоматные очереди, а потом загудела и пулеметная. Несколько патронов звонко ударило в корпус джипа, где-то совсем рядом с багажником, в котором лежал беззащитный Гризов. Одна пуля расщепила даже край ящика. «Е-мое, думал в этот момент журналист, какая глупая смерть. Лучше бы уж с автоматом в руке на передовой».
Но выбирать не приходилось. NISSAN Patrol на всех парах уходил от невидимой Гризову погони. Канонада постепенно осталась позади. Взрывы неизвестной породы прекратились. Пули перестали со звоном шлепать по обшивке кузова, каждый раз вызывая еканье сердца у запертого в ящике журналиста. Зато в салоне стали разговорчивее, хотя в течение добрых двадцати минут Антон слышал только отборный русский мат. Но, в конце концов, он прекратился, и в наступившей тишине кто-то, кажется Голуаз, спросил:
– Куда теперь, старшой?
Костян долго молчал, прежде чем ответить.
– Гони на север, к выезду из города. Будем выполнять приказ, во что бы то ни стало.
– Понял.
Так прошло еще минут десять. Антон понял, что операция его вывоза из страны пошла не по плану, и попытался освободиться из ящика, напомнив о себе глухими ударами в стенку и криком «Откройте, задыхаюсь!». Но все было бесполезно. Обернувшись к нему, Костян сказал со злобой:
– Да заткнись ты, не до тебя сейчас.
Гризову ничего не оставалось, как последовать совету. Когда, примерно еще через полчаса, машина остановилась, и багажник открылся, Антон не поверил своему счастью. Журналист был изможден долгим заточением в ящике, поэтому, когда его открыли, от нахлынувшего знойного воздуха, который показался ему чистым кислородом, у Антона закружилась голова. Минут через пять он пришел в себя и осмотрелся.
NISSAN Patrol с несколькими пулевыми отверстиями в бортах и разбитым ветровым стеклом, стоял в сарае какой-то богом забытой фермы на северной окраине Багдада. Об этом Гризов узнал от Костяна, который волком смотрел на журналиста, но, тем не менее, рассказал тому, что случилось.
По дороге, на подъезде к самому аэродрому на дипломатический конвой было совершено нападение. Точнее два нападения, одно за другим. Сначала это были люди одетые в гражданскую одежду иракцев. С виду арабы. Но, судя по владению оружием и слаженности действий, это был американский спецназ. Арабская одежда понадобилась для случайных свидетелей, от возникновения которых сколько не предусматривай, не убережешься.
– Первое нападение произошло, когда конвой уже приблизился к аэродрому. Всего за пару кварталов до места назначения. Остановились на пару минут у американского блокпоста на въезде в зону, – рассказывал Костян, нервно затягиваясь сигаретой, – И тут какой-то мужик на тротуаре, переодетый арабом, выскочил из-за своего лотка с пирожками, и метнул сверток под первый джип с дипломатами. Оказалось – бомба. NISSAN Patrol взлетел на воздух. Все дипломаты погибли. Нас чудом не задело.
Гризов бросил взгляд на пулевые отверстия.
– Ну, я вижу, что со всех сторон повылазили парни с «Калашниками». Хана, думаю, плану отправки журналиста. Командую «Газу!» и мы начинаем выбираться из положения. Сносим шлагбаум и в запретную зону, на север. По нам жарят из автоматов, да к счастью джипы бронированные. Из мелкашки не возьмешь.
Костян докурил и затоптал окурок в песчаную почву.
– Но тут вдруг, поняли они, что отрываемся мы и забыли про конспирацию. Видать, очень крепко тебя стереть в порошок хотят. Так крепко, что к переодетым арабам вдруг подключилось американское охранение. С «Хаммера» по нам жахнули из крупняка. Только стекло и спасло от первой очереди, а от второй уже увернулись. Спасибо Голуазу, рулил хорошо.
Стоявший чуть поодаль Голуаз, кисло усмехнулся и пнул ногой покрышку изрешеченного джипа.
– Были там еще два танка, – сообщил Костян, – Но не успели подключиться, ушли мы.
– И что теперь делать? – задал Антон своевременный вопрос, – как же я домой доберусь?
Теперь усмехнулся Костян. Обхватил себя руками.
– Вот я и думаю, что же нам с тобой делать? Таскаемся с тобой, как с писаной торбой, уже второй день. Народу положили кучу, времени потеряли массу, а у нас, между прочим, дело есть срочное, от которого ты нас крупно отвлекаешь.
Костян замолк. Гризов тоже не нарушал возникшей тишины.
– Понимаешь, – продолжал старшой, – Я, конечно, могу отправить тебя домой пешком. Но, один отсюда ты вряд ли дойдешь. Далековато. А я в душе добрый. Так что, считай, тебе повезло. У тебя еще есть шанс вернуться домой. Русские на войне своих не бросают. Пойдешь с нами до конца.
Антон остолбенел от услышанного. Судя по всему, эти ребята не собирались возвращаться в посольство и тем более на аэродром, а ничего, кроме спецрейсов отсюда не вылетало. Как никак, страна была оккупирована захватчиками.
– И куда вы идете?
Старшой загадочно улыбнулся.
– Ирак велик! Большего сказать не могу. Но обещаю, что тебе придется быстро бегать, мало есть, терпеть зной, жажду и голод, и часто сталкиваться с американскими солдатами, которые будут стараться тебя убить, пока не убьют.
Гризов покачал головой.
– А написать об этом, если выживем, я потом смогу?
– Конечно, нет. Но, если выживешь, это уже будет для тебя незабываемым приключением. Будет, что вспомнить на свалке. Считай, что ты участвуешь в Сафари, только в роли дичи.
– Незавидная роль, – сказал журналист, – но, как я понимаю, выбора у меня нет?
– Почему. Я же сказал, можешь вернуться домой пешком. Но, никто кроме нас тебе здесь не поможет. Всех остальных журналистов уже эвакуировали на том самом рейсе, на который ты опоздал. Больше рейсов нет. Все билеты проданы. Остался последний, – в один конец.
Гризов крепко задумался. Вся его дальнейшая жизнь в настоящий момент зависела от этого решения. Либо назад, в город, неизвестно к чему, либо вперед, в шпионскую авантюру также с неизвестным исходом. Впрочем, выбора, как ни крути, особого не было. Сдаваться американцам было бессмысленно, все равно убьют. А в одиночку прорываться в посольство через патрули картелей было, конечно, смело, но глупо. Как ни крути, а начиналась игра со смертью. Зато исполнилось тайное желание подсобрать экстремального материала с риском для жизни.
