Теперь Король-лич передавал ему приказания через одного из своих сержантов, через Повелителя Ужаса, почти неотличимого с виду от Мал’Ганиса. Снова ирония судьбы… однако и это Артаса ничуть не огорчало.
– Я, как и Мал’Ганис, Повелитель Ужаса. Но я тебе не враг, – заверил его Тихондрий, скривив губы в улыбке, больше похожей на презрительную усмешку. – Сказать откровенно, я пришел тебя поздравить. Убив собственного отца и отдав эти земли Плети, ты прошел первое испытание. Король-лич доволен твоим… рвением.
Услышав это, Артас пришел в восторг, но в то же время его сердце защемило от боли.
– Да, – сказал он, стараясь, чтоб голос его не дрогнул перед лицом демона. – Во имя него я проклял всё и всех, кого любил, и все же не чувствую ни раскаяния, ни жалости, ни стыда.
Тут в самой глубине его души вновь прозвучал шепот, но этот голос принадлежал вовсе не Ледяной Скорби: «Лжешь».
Но Артас не дал этому чувству воли. Этот голос следовало заставить умолкнуть во что бы то ни стало. Позволишь себе смягчиться – мягкость в душе разрастется, наберет силу и пожрет тебя изнутри, точно гангрена.
Похоже, Тихондрий ничего не заметил.
– Рунический меч, что ты носишь теперь, был выкован моим Королем в давние-давние времена, – сказал он, указывая на Ледяную Скорбь. – Король-лич даровал ему власть похищать души. Твоя – его первая добыча.
Тут Артаса охватили самые противоречивые чувства. Опустив взгляд, он уставился на легендарный клинок. «Похищать…» Вряд ли Тихондрий употребил это слово случайно. Потребуй Король-лич душу Артаса в обмен на спасение его народа, он, Артас, согласился бы без колебаний. Но нет, Король-лич ничего не требовал, ни о чем не просил – Артас просто взял меч в руки. Теперь душа его здесь, заперта внутри мерцающего клинка, так близко, что принц (вернее, уже король) почти – почти мог до нее дотянуться. А получил ли он, чего хотел? Спасен ли его народ?
А так ли уж это важно?
Между тем Тихондрий пристально наблюдал за ним.
– Значит, обойдусь без нее, – легко, беззаботно сказал Артас. – Какова будет воля Короля-лича?
Как выяснилось, на сей раз Король-лич повелел ему возглавить остатки Культа Проклятого и заручиться их помощью в более серьезном предприятии – в поисках и возвращении останков Кел’Тузада.
По словам Тихондрия, останки некроманта лежали смрадной грудой гниющей плоти там же, где были брошены – в Андорале. В том самом городе, откуда по северным землям развозили зачумленное зерно. Вспомнив о ярости, с которой он бросился в бой с Кел’Тузадом, Артас отметил, что от нее не осталось и следа. При мысли об этом на его бледных губах мелькнула улыбка. В самом деле: ну не смешно ли?..
Дома, некогда полыхавшие неугасимым огнем, превратились в груды обугленных бревен. Пожалуй, здесь не должно оказаться никого, кроме нежити… однако…
Нахмурившись, Артас натянул поводья. Столь же послушный в посмертии, как и при жизни, Непобедимый остановился. Вдали, среди развалин, виднелись фигуры людей. В неярком свете ненастного дня блеснули…
– Латы, – проговорил Артас.
Границы кладбища окружали люди в латах. Один из них нес караул возле небольшого могильного холма. Артас сощурился, пригляделся и изумленно поднял бровь. Не просто живые, не просто воины – паладины! И Артас прекрасно понимал, ради чего они здесь. Очевидно, Кел’Тузад привлек к себе немалый интерес…
Да, но ведь он распустил орден! На свете не должно остаться никаких паладинов, не говоря уж о тех, что собрались здесь!
В голове вновь зазвучал шепот Ледяной Скорби: меч проголодался. Обнажив всесильное оружие, Артас высоко поднял клинок – пусть крохотное войско сопровождающих его послушников увидит рунический меч и воодушевится – и устремился в атаку. Непобедимый рванулся вперед.
При виде мчащегося к ним Артаса на лицах стражей кладбища отразилось изумление и ужас. Бились они достойно, но с самого начала сознавали всю тщетность своих стараний – это было явственно видно по их глазам.
Вырвав клинок из тела очередного противника, он почувствовал радостный трепет меча, завладевшего очередной душой, и тут сзади раздался голос:
– Артас!
Голос казался знакомым, однако кому же он мог принадлежать? Не в силах припомнить, где мог его слышать, Артас обернулся.
Говоривший оказался высок и внушителен с виду. Шлем он снял, и его густая, пышная борода тут же напомнила Артасу, кто это.
– Гавинрад? – с удивлением сказал он. – Давненько не виделись.
– И век бы тебя не видать. Где молот, которым мы одарили тебя? – резко, едва ли не с яростью процедил Гавинрад. – Оружие паладина. Оружие чести.
Вот теперь Артас вспомнил: да, Гавинрад и был тем, кто положил молот к его ногам. Каким же чистым, ясным, простым все выглядело в тот день…
– Теперь у меня есть оружие получше, – ответил Артас, поднимая Ледяную Скорбь.
Казалось, меч в руке задрожал от нетерпения, но вдруг Артасу пришла в голову шальная мысль, и он решил не отказывать себе в мелкой прихоти.
– Позволь мне пройти, брат, – неожиданно мягко сказал он. – Я пришел всего-навсего забрать кое-какие старые кости. Ради того самого дня, ради ордена, к которому принадлежали мы оба, тебе не причинят никакого вреда – только не стой на пути.
Густые брови Гавинрада сошлись на переносице, и старый паладин с отвращением плюнул в сторону Артаса.
– Поверить не могу, что мы могли назвать тебя братом! А отчего Утер вообще за тебя поручился – просто не в силах понять. Твое предательство разбило его сердце, мальчишка! Он, не задумываясь, отдал бы за тебя жизнь, и вот чем отплатил ты за его преданность? Я знал, что избалованному принцу в нашем ордене не место! Ты превратил Серебряную Длань в посмешище!
Ярость вскипела в груди так быстро, да с такой силой, что Артас едва не задохнулся. Да как он смеет?! Артас – рыцарь смерти, рука самого Короля-лича! Жизнь, смерть, посмертие – все в его власти, а Гавинрад плюет на предложенную им пощаду!
– Нет, брат мой, – негромко скрипнув зубами, прорычал он. – Вот когда я сражу тебя, подниму твое тело из мертвых и заставлю плясать под свою дудку – вот тогда, Гавинрад, Серебряная Длань и превратится в посмешище.
С этими словами он ухмыльнулся и издевательски поманил паладина к себе. Нежить с сектантами молча ждали поодаль.
Нет, Гавинрад не бросился в бой без оглядки. Взяв себя в руки, он начал молиться Свету, который его не спасет. «Что ж, – думал Артас, – пусть закончит молитву. Пусть его оружие засияет, как сиял когда-то мой молот». Он знал: крепко сжатая в руке Ледяная Скорбь и сила Короля-лича, переполняющая то ли мертвое, то ли не мертвое тело, не оставят Гавинраду ни единого шанса.
Так оно и вышло. Паладин бился изо всех сил, но сил его оказалось мало. Артас немного поиграл с ним, потянул время, а когда боль, причиненная словами Гавинрада, поутихла, расправился с бывшим братом по оружию одним могучим, неотразимым ударом. Безжизненное тело Гавинрада рухнуло наземь. Чувствуя, как жадно Ледяная Скорбь поглощает, уничтожает без остатка еще одну живую душу, Артас едва заметно вздрогнул, и, вопреки обещанию, данному поверженному врагу, позволил ему остаться мертвым.
