– Фу, умники, вы такие скучные, – нахмурившись, говорит Анна.
Она подходит к одной из коек и падает на нее.
Я прислоняюсь к стене и вчитываюсь в диаграммы, которые несколько лет назад начертил Мато. Одна из них – это анализ ДНК единственного семейства организмов, чьи клетки не стареют, – крошечных водных существ, найденных в нескольких местах по всему миру. Кодировщикам до сих пор не удалось выяснить их механизмы поддержания жизни. Я уже видела этот анализ в файлах Цзюнь Бэй, когда просматривала данные на панели, но тогда подумала, что это какое-то исследование о вирусе. Меня ввело в заблуждение имя файла.
Потому что он назывался «Гидра».
Раздается стук. Анна вскакивает с кровати и, подойдя к двери, распахивает ее. В комнату заглядывает генхакер с бледным мехом, которую я видела в лаборатории Регины.
– Катарина? – спрашивает она с улыбкой, демонстрируя изогнутый ряд острых зубов. – Регина ждет тебя.
Глава 20
Генхакер ведет меня через парк к длинной лестнице, встроенной в стену атриума. Всю дорогу желудок сводит от нервного напряжения, хотя я знаю, что не одна. Коул и Анна следят за нами, пробираясь сквозь толпу на некотором расстоянии. Но они не смогут зайти вместе со мной в лабораторию Регины. Я останусь с ней наедине. И еще не знаю, что она от меня хочет. Взять образец ДНК? Просканировать тело? Сделать биопсию мозга?
И внезапно вся эта затея кажется мне безумно опасной.
Мы добираемся до бетонной лестницы с металлическими перилами на другой стороне парка, которая взбирается вверх по стене. Когда мы поднимаемся выше, я замечаю, что тропинки и деревья образуют круг, разрезанный неровной линией. Это символ Регины, который я видела на экране, когда Мато взламывал имплант у меня в голове.
Хакер останавливается у стальной двери с прикрепленным к стене сканером безопасности и проводит по нему панелью. В проеме виднеется коридор, ведущий в то самое помещение, которое я видела во время сеанса VR, – огромную круглую лабораторию с растениями, оплетающими стены, и животными в клетках. Я останавливаюсь на лестничной площадке и в последний раз бросаю взгляд на парк, где под одним из деревьев замечаю Коула со скрещенными на груди руками. Он кивает, и я, сглотнув, захожу в лабораторию.
– С возвращением, – говорит Регина, шагая мне навстречу и широко разводя руки.
На ее плече вновь сидит ворон, но змеи, которая обвивала ее шею, нигде нет. Регина передвигается с безупречной, сверхъестественной грацией, а ее платье колышется вокруг ног. Она улыбается, и чешуйки вокруг ее глаз морщатся.
– Я так рада, что ты пришла.
– Спасибо, что разрешила нам зайти в город, – говорю я.
Она пренебрежительно взмахивает рукой:
– Не стоит благодарности. Спасибо, что согласилась на мои условия. Понимаю, было не разумно предлагать такой обмен, но я не могла позволить Мато вернуться просто так из-за того маленького переворота, который он хотел совершить в прошлый раз. Может, он и считает Энтропию своим домом и, вполне возможно, когда-то сможет возглавить коммуну, но он должен заслужить свое место здесь, как и все остальные.
Я поднимаю бровь:
– Значит, ты не будешь меня изучать?
– О нет, – сияя, говорит она. – Мы точно займемся этим.
Она разворачивается и идет к лабораторному столу, а я смотрю на терминал для кодирования, встроенный в стену. Уверена, это модель «Картакса», и, судя по значку, вращающемуся на экране, он подключен к их сети. Даже не представляю, почему в «Картаксе» предоставили Регине доступ. Я следую за ней и прохожу мимо круглой платформы, висящей посреди комнаты. На ней стоит металлический стеллаж, заполненный цилиндрическими баками с темной, вязкой жидкостью. Из щели, образовавшейся между платформой и отверстием в полу, веет холодом. Трудно разглядеть, что там, но когда я прохожу мимо, то замечаю блики света на воде где-то далеко внизу.
– Платформа качается не просто так, – заметив мой взгляд, говорит Регина и указывает на баки. – Мы обнаружили, что образцы млекопитающих растут быстрее, если их слегка качать. Это лучше воссоздает внутриутробную среду.
Я пристально всматриваюсь в баки. В темной жидкости виднеется что-то бледное и трепыхающееся. Это легкие. В каждом баке их, наверное, штук по десять, соединенных друг с другом тонкими жилами и извивающимися проводами. Регина, скорее всего, выращивает их, чтобы протестировать изменения в вакцине.
– Долгоносик все еще у меня в руке, – говорю я. – Он так и не выпал.
Регина останавливается с остекленевшим взглядом.
– Странно. Я отправила команду на отключение. Видимо, он разрушился в твоей руке. Такое иногда случается. Не переживай, со временем наниты не оставят от него и следа. Теперь он безвреден.
Она подходит к лабораторному столу в дальнем конце комнаты. На ее коже мерцают кобальтовые светодиоды. Вот только они не выстраиваются в привычную линию над панелью. Вернее, на ее предплечье есть такая от локтя до запястья, но есть и другие: на плечах, на груди и сразу несколько, словно пунктирная линия, подчеркивают скулы. А еще виднеется слабое свечение под платьем. Уставившись на нее, я хмурюсь от внезапного осознания, для чего она использует узоры на своей коже.
Черные пятна расположены так не случайно. Регина специально закодировала их таким образом, чтобы скрывать лей-линии на теле. Низкие и плоские кабели прячутся в узорах ее чешуи, разветвляются на лице и спускаются по спине. Их, должно быть, десятки. А может, и сотни.
– Они тебе нравятся? – заметив мой взгляд, спрашивает Регина. – Каждый из светодиодов – это одно отдельное ядро. Микроскопическое, правда. Когда я разработала оригинальную панель и ее установили миллиарды людей, то поняла, насколько она ограничена. Как может одна-единственная плата в руке контролировать все тело, используя провода для транспортировки нанитов к костям и мышцам? Даже это описание кажется допотопным. Но потом мне пришла в голову идея использовать эти ядра.
Я смотрю на светящиеся кобальтовые точки на ее коже.
– Это панели?
– Однофункциональные панели, – поправляет она. – На большинстве из них установлен только один или два алгоритма. Но не это делает их особенными. – Она с улыбкой поднимает руку и поворачивает ее, чтобы полюбоваться на созвездие крошечных синих точек на черно-зеленой коже. – Обычным панелям для установки нужен зародыш, который, подобно семечку, вырастит дерево, но эти панели настолько простые, что их можно вырастить с помощью нескольких синтетических генов. Хотя я бы никогда не смогла создать подобное для «Картакса».
– Почему нет?
Она улыбается:
– Они бы испугались, что люди попытаются добавить их в человеческие клетки зародышевой линии
[10].
