– То есть могли бы родиться с этими генами? – говорю я.
Ее улыбка становится шире:
– Все верно. Какая ужасающая мысль!
В ее голосе слышится сарказм, но от этой мысли мне не по себе. Только в одном большинство генхакеров солидарны – не вносить изменения в ДНК своих детей. Гентех не может изменить вашу естественную ДНК, когда она находится в ваших клетках. Но при этом вполне легко можно изменить геном, а затем вырастить человека со взломанной ДНК, как это сделали в «Картаксе» со мной и с другими детьми. Но такое изменение будет передано и их детям, а через несколько поколений приживется в генах людей. Есть несколько незначительных и одобренных генетических уловок, которые люди могут использовать для своих детей, но они в основном связаны с проблемами здоровья. Да и в большинстве случаев их не используют, потому что ребенок почти сразу после рождения получает панель, куда устанавливаются алгоритмы, которые в случае чего можно просто удалить.
– Мне интересно, как ты смогла выследить Лаклана, – говорит Регина. – Ты сказала, что это как-то связано с нейронным имплантом? Мне бы хотелось просканировать его, если ты не против.
Она открывает шкаф и проводит пальцем по нескольким коробочкам, прежде чем вытащить одну из них. Сняв крышку, Регина достает что-то маленькое и черное.
– Это микроанализатор, который нужно вставить в разъем у тебя в голове.
Я нервно переступаю с ноги на ногу. В последний раз, когда сканировали имплант, у меня из руки вырвались провода.
– Я думала, ты хочешь взглянуть на мою ДНК.
– Хочу, – подтверждает она. – Но сканирование будет неявным. Он просто проследит за имплантом и отправит мне информацию о том, что тот делает.
– Я… я не знаю, – говорю я. – Мато уже взламывал его, и это оказалось не очень весело.
Она вздыхает:
– Ох, он очень молод. Мато нужно научиться более деликатному подходу. Мне не следовало его так рано учить дроблению, потому что теперь он ко всему применяет грубую силу. Я надеялась, что в «Картаксе» он будет работать с Лакланом. Тот бы смог научить его ценить заботу и терпение, но Бринк почти сразу же утащил Мато в Центральный штаб. – Она приподнимает микроанализатор. – Это никак не повлияет на работу импланта. Ты даже не заметишь его. Но если твой имплант действительно отсылает сигналы Лаклану, то, думаю, есть вероятность, что мы сможем воспользоваться этим не только для того, чтобы отследить его местоположение. Но сначала мне нужно увидеть, что за маячок там стоит.
Регина протягивает мне микроанализатор, и я осторожно забираю его. Он на удивление тяжелый и сделан из тусклого черного металла с серебристым штекером на конце.
– Он работает по беспроводной связи, – говорит она и кивает на мою манжету: – Если хочешь, можешь сама запустить сканирование. Мне нужен только результат.
Я верчу микроанализатор в руках и вызываю интерфейс манжеты. Перед глазами тут же начинает подсвечиваться серебряный штекер, а рядом с ним отражается код доступа. Я все еще сомневаюсь, что Регине можно доверять, и не в восторге от идеи вставить что-то себе в голову, но она права – если имплант действительно как-то связан с панелью Лаклана, то мы можем не только определить его местоположение.
Возможно, у нас получится даже взломать его панель.
Я убираю волосы, вставляю штекер в разъем и включаю его с помощью манжеты. На мгновение перед глазами все вспыхивает, а затем появляется изображение, которое мне уже показывал Мато, – полупрозрачная человеческая голова. На нем так же высвечен красным имплант и множество ветвящихся, оплетающих мозг проводов, только теперь между двумя долями мозга проходит тонкая синяя линия, а над левым полушарием расплывается гигантское темное пятно.
– Ты пострадала, – говорит Регина. – У тебя было сильное сотрясение мозга, но, похоже, оно почти прошло.
При виде гигантского пятна у меня по коже бегут мурашки.
– Мато говорил, что это произошло во время расшифровки. Это место обозначено темным пятном?
– Нет, на повреждение указывает синяя линия, – поправляет она. – Имплант хранит карту нейронных аномалий, как эта. Хотя и темное пятно тоже редкость. Это изолированная область – часть твоего мозга, которая отрезана от всего остального. Обычно подобное происходит из-за травм, но также ее можно создать с помощью импланта.
– Это могут быть воспоминания? – спрашиваю я, вспомнив про океан, который увидела у себя в голове, когда Мато взламывал имплант.
Регина кивает, но ее брови и чешуйки на лице морщатся.
– А в этом есть смысл. Лаклан мог создать клетку с помощью импланта, чтобы скрыть от тебя воспоминания, не стирая их. Хотя здесь слишком много воспоминаний. Поглощение такого количества нейронных связей так же опасно, как и их уничтожение. Но в любом случае тебе нужно научиться контролировать имплант.
Я мгновение молча смотрю на нее.
– Ты хочешь сказать, что я смогу контролировать воспоминания с помощью импланта?
– Конечно. Я научу тебя как, если ты решишь остаться здесь. Имплант предназначен для того, чтобы реорганизовать наш разум так, как нам бы этого хотелось. При желании ты сможешь создать базу данных своих воспоминаний. Хотя это в любом случае будет лучше, чем то, что сейчас. Изолированная область такого размера может вызвать инсульт.
Я смотрю на изображение и чувствую, как на меня накатывают одновременно волнение и ужас. Для меня было бы идеальным решением возможность контролировать свои воспоминания. Мне не хочется стирать прошлое Цзюнь Бэй, но я не готова в него погрузиться, и все же от вида проводов, пронизывающих мой мозг, мне не по себе.
– Это выглядит жутковато, – говорю я.
– Имплант? – удивленно переспрашивает Регина.
– Кажется, словно внутри меня поселился инопланетянин, который контролирует мой разум своими усиками.
Она запрокидывает голову назад и смеется. Одна из птиц, сидящих в клетках у нас над головами, вскрикивает от испуга и начинает хлопать крыльями.
– Что в этом смешного? – спрашиваю я.
– Это не так, – говорит Регина, когда ее смех стихает, а на лице появляется кривая улыбка. – Ты просто очень молода. Я и забыла, как много тебе еще предстоит узнать. – Не отрывая глаз от изображения импланта, она бесшумно подходит ближе и останавливается рядом со мной. – Закрой глаза и представь себя.
Я бросаю на нее настороженный взгляд.
– Давай, – подбадривает она. – Я не стану кусаться.
Я неохотно закрываю глаза и пытаюсь мысленно нарисовать свой портрет. В моем сознании возникает образ, сшитый из воспоминаний, которые размываются, перекраивая и то и дело сменяя друг друга. Мое отражение в зеркале. Девушка в майке «Картакса», лежащая рядом с Коулом.
Цзюнь Бэй, бегущая с закрытыми глазами к забору. Я открываю глаза, отгоняя видение.
