– Не уверен, что есть какой-то другой выход, Кэт. Они уже приняли решение.
– Нет, – возражаю я, отстегивая ремень от руки. – Они не могут сжечь эту чертову планету.
– Мы не сможем им помешать.
– Нет, сможем, – говорю я. – Они не всемогущи. Я годами взламывала их серверы. А Лаклан делает это и сейчас. Они просто люди, Коул, и в их руках тоже стоят панели. Мы сможем их остановить.
Коул хмурится:
– Что ты имеешь в виду?
– То, что если запуск протокола «Всемирного потопа» еще не отменили, то охотиться нужно за Бринком.
Я вытаскиваю катетер из манжеты и свешиваю ноги с кровати.
– Притормози немного, – просит Коул.
– Я в порядке, – уверяю я и вызываю считывающий кабель из манжеты. Как только он появляется из-под стекла, я прижимаю иглу к тыльной стороне ладони, чтобы запустить сканирование. – Просто хочу убедиться, что не осталось ничего от долгоносика.
– Ты не в порядке.
– Перестань за меня так беспокоиться, Коул.
– Ты умерла.
Кажется, после этих слов даже пылающая пыльца замерла в воздухе.
– Что?
Он складывает пальцы домиком и, прижав их ко лбу, делает глубокий вдох. Его плечи напрягаются, а воздух вокруг искрится от нервной энергии, словно ему хочется что-то сломать. Как будто он с трудом удерживает себя, чтобы не вскочить со стула.
– Твое сердце… – Коул замолкает и поднимает голову. – Твое сердце остановилось после дробления. И не билось больше минуты.
Я, не дыша, смотрю на него.
– Мозг тоже отключился, – продолжает он. – Ты умерла. Мато оживил тебя, но ты точно не в порядке, Кэт.
Я растерянно качаю головой. Даже с гентехом минута – это очень много.
– Ты не можешь так рисковать, Кэт, – наклоняясь вперед на стуле, говорит Коул. – Мы чуть не потеряли тебя.
Его голос звучит резко. Я не могу понять, сердится он или расстроен, но под его пристальным взглядом меня затапливает чувство вины. Я понимала, что могу пострадать от дробления, но не нашла другого способа остановить атаку.
– Мне пришлось взломать бомбардировщики. У меня не осталось выбора.
Коул отводит взгляд.
– Ты не взломала бомбардировщики. Их пилотировали вручную и специально отключили все каналы связи, чтобы их нельзя было взломать.
– Но… но я же это сделала, – в замешательстве говорю я. – Я взломала их системы… а потом уничтожила.
Коул сжимает руки в кулаки.
– Нет, ты ошиблась, – тихо отвечает он. – Ты взломала панели пилотов.
От его слов, эхом отдающихся в голове, перехватывает дыхание. Я так сильно сжимаю край кровати здоровой рукой, что костяшки пальцев белеют.
– Сколько?
– Четыре. По одному пилоту в каждом бомбардировщике. Мато сказал, что ты использовала тот же код, что и в лаборатории «Проекта Заратустра». Они умерли еще до того, как самолеты упали на землю.
Я с трудом сглатываю. Четыре жизни. Уже во второй раз я запускаю первый попавшийся код, и это оказывается «Коса» Цзюнь Бэй. Меня охватывает ужас. И дело не в убийстве – я решилась взломать бомбардировщики, потому что хотела спасти жителей города, – а в том, что у меня есть смертельное оружие, которое я не контролирую. Что, если я случайно запущу его по беспроводной связи? С манжетой это убьет всех в радиусе полутора километров. Меня охватывает желание удалить «Косу» Цзюнь Бэй с панели.
Но я не могу остаться без единственного доступного мне оружия.
Особенно сейчас.
Я делаю глубокий вдох.
– Зато мы знаем, что код еще работает. Я думала, что Бринк найдет способ заблокировать его после того случая.
Коул прищуривается:
– И это все, что ты можешь сказать? Неужели тебе наплевать, что ты убила их?
Вопрос звучит как пощечина.
– Да как ты смеешь задавать мне этот вопрос? Они собирались сбросить на нас бомбы. А я пыталась спасти тебя. Господи, Коул. Я пережила вспышку, меня точно нельзя назвать ангелом! И если мы собираемся остановить запуск протокола «Всемирного потопа», то к тому времени, когда все закончится, на моих руках окажется намного больше крови.
Он замирает и молча смотрит на меня, а на его лице появляется то отчуждение, которое я уже столько раз видела, что мне это надоело. Меня тошнит от его осуждения и от того, что он смотрит на меня так, будто меня нужно контролировать.
– Уходи, – говорю я. – Незачем ждать меня здесь.
Я вызываю интерфейс манжеты. Она все еще сканирует руку, оповещая меня об уровне воспаления и различных алгоритмах, которые запущены в клетках.
– Но ты же не знаешь, где остальные, – возражает он.
– Что-нибудь придумаю. Я просто хочу… – Я замолкаю, когда перед глазами вспыхивают результаты сканирования.
– Что случилось?
– Я… я не знаю.
Передо мной высвечиваются результаты сравнения ДНК руки и всего тела. Они идеально совпадают, но при этом высвечивается ошибка. Я вчитываюсь в отчет. Манжета секвенировала и сопоставила каждую хромосому, выявляя незначительные мутации и изменения. В руке нет и следа токсинов или долгоносика. Нет никаких чужеродных ДНК, которые скрывались бы в клетках, ожидая удачного момента, чтобы атаковать. Рука выглядит совершенно нормально.
Вот только в ней сорок шесть хромосом, а в моем теле их сорок восемь.
– Так что случилось? – нахмурившись, переспрашивает Коул.
Я качаю головой, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту.
– Кэт, что с тобой?
Дрожь охватывает меня, и я моргаю, выходя из сеанса VR.
– Это не моя рука.
Глава 27
ВОЦАРЯЕТСЯ тишина. Коул смотрит на мою перебинтованную левую руку, покрытую синяками. Под ногтями виднеются темные полумесяцы грязи, а кожа на большом пальце покусана. На ладони знакомые шрамы, а на тыльной стороне появился порез в том месте, где был долгоносик.
Но на самом деле это все не мое.
Очень похоже, вот только не хватает двух хромосом.
– Что значит «не твоя»? – тихо спрашивает Коул.
– Регина забрала мою руку.
Я закрываю глаза, и тут же вспыхивает воспоминание о ее лаборатории и телах в резервуарах. О баках с легкими. О дрожащем киломите на рынке. Их создала не природа, а вырастили люди. Выстроили клетку за клеткой. При желании, должном мастерстве и достаточном запасе времени можно вырастить все, что угодно.
Даже руку.
– Видимо, Регина создала ее, – говорю я. – Ее геном совпадает с моей естественной ДНК, но в ней нет дополнительных хромосом. Той части меня, которая позволяет моим клеткам изменяться.
