Он останавливается с поднятыми руками. Агнес сверлит меня взглядом прищуренных глаз, словно пытается понять, что со мной происходит.
– Не подходите ближе.
Я отступаю, продолжая целиться в грудь Коула. Камни хрустят у меня под ногами и разлетаются по земле. Нет времени, чтобы рассказать им все. Я даже сама не до конца понимаю, что происходит. Но у меня нет мыслей, нет идей, остался лишь этот вариант. Скорее даже надежда. Есть только один человек, который может остановить «Картакс» и спасти нас.
И это не я.
– Кэт, пожалуйста, – вновь поднимая руки, говорит Коул. – Клянусь, я не сдвинусь с места. Просто скажи мне, что ты собираешься сделать.
Я качаю головой и снимаю пистолет с предохранителя. Думаю, мне наконец стало понятно, почему океан в моем сознании начинает штормить каждый раз, когда на меня накатывает прошлое Цзюнь Бэй или я довожу себя до предела. Осознание этого эхом разносится во мне. Мато оказался прав, девушка, которой я была, все еще там, заперта внутри моего разума. И я все-таки оказалась на краю той пропасти, в которую он пытался столкнуть меня.
Но сейчас я вижу то, что скрывается в темноте. Во мне заперты не только воспоминания. Там есть и жизнь. Есть еще одно сознание, которое зовет меня. Его шепот царапает чувства и вызывает мурашки, и от истины, которая содержится в нем, содрогается все тело.
Цзюнь Бэй и я не один и тот же человек. И я не одна из ее версий. Не бледная копия, да и вообще не копия. А что-то совершенно другое, существующее рядом с ней, как два горизонта, которые я видела несколько минут назад, когда уничтожала дронов. И я чувствую ее сейчас, чувствую силу ее мыслей, врезающихся в мои, словно волна в прибрежные скалы.
Она умнее и сильнее меня. Она уже однажды перехитрила «Картакс». Она единственная, у кого есть шанс остановить это.
И, думаю, я знаю, как ее вернуть.
Я встречаюсь взглядом с Коулом и сильнее сжимаю пистолет в руках. В нем все еще обычные патроны – полые полимерные пули, начиненные исцеляющей сывороткой. Я так и не успела его перезарядить. Не знаю, сработает ли это, но ближе всего к разрушению стены я оказалась, когда очутилась на грани смерти. Возможно, они причинят мне достаточно боли, чтобы наконец высвободить океан внутри меня, или я просто истеку кровью в пустыне, пока Энтропия будет гореть в огне.
Но именно из-за этой неуверенности в том, что я выживу, мне кажется, что все сработает.
– Кэт, что ты делаешь? – дрожащим голосом спрашивает Коул.
– Я люблю тебя, – говорю я. – Хочу, чтобы ты знал это, на всякий случай.
Его глаза расширяются:
– Что ты творишь?
Я смотрю на Агнес, а потом на Леобена, желая объяснить им все, но понимаю, что сейчас нет на это времени.
– Простите меня, – шепчу я, а затем прижимаю пистолет к груди и нажимаю на курок.
Глава 35
На мгновение все мои чувства заполоняет боль. Я окунаюсь в мир бархатной черноты без единого лучика света или очертания – только ощущение пули, разрывающей плоть и раскалывающей кости. Руки взлетают к груди, с губ срывается крик, а тьма рассыпается на осколки. Я оказываюсь в большой, гулкой комнате. Бетонные стены, потолок и глянцевый белый пол. Напротив меня на стене висят десятки темных экранов, а под ними стоит заваленный какими-то вещами лабораторный стол. Помещение освещают треугольные лампы дневного света, а сквозь стеклянную стену вдали виднеется силуэт трех гор. Тяжелые грозовые облака нависают над их остроконечными вершинами, и вспышки молний освещают стаю голубей, кружащих под дождем.
Я оказалась в лаборатории «Проекта Заратустра», в комнате, где взорвала генкит, лежу на полу, мое тело сотрясает дрожь, а из груди сочится кровь. Рану зажимают две руки, но это не Коул или Ли.
Это Цзюнь Бэй.
Ее темные волосы собраны в растрепанный хвост, а мешковатые рукава толстовки закатаны до локтей. То, что я вижу ее, терзает меня сильнее, чем боль, пронизывающая грудь. На внутренней стороне ее руки светится полоска кобальтовых светодиодов, а от них вверх тянутся четыре лей-линии, скрываясь под толстовкой. Одна из них выныривает на горле, проходит под волосами и исчезает на затылке. Цзюнь Бэй стоит на коленях, склонившись надо мной, и пытается остановить кровотечение. Ее руки скользкие от крови, а пряди волос падают на лицо.
– Из всех глупостей, которые ты совершаешь, Катарина, эта может стать самой ужасной, – говорит она.
Удивление проносится по моему телу, когда я смотрю на нее. Ее глаза – чистейший, яркий изумруд, а на лбу появилась складка. Это не сон. И не глюк воспоминаний. Это реальный момент, который я пережила раньше. У меня перехватило дыхание.
– Ты все еще жива.
– Но явно не благодаря тебе, – бормочет она.
Я смотрю на нее, пытаясь собраться с мыслями. Она не просто другая сторона моей личности. Она совершенно другой человек. Темное пространство, которое отрезал имплант. И на прошлой неделе я видела не воспоминания, а ее.
Цзюнь Бэй и есть тот океан, что прячется за стеной в моем сознании.
– До сих пор не верю, что ты выстрелила в нас, – сильнее прижимая ладони к груди, говорит она.
Ее лицо раскраснелось от напряжения, а алые пятна пропитали толстовку. Кровь все еще хлещет из раны.
Но это не может происходить в реальности.
Я не в лаборатории «Проекта Заратустра». Я лежу посреди пустыни с пулей в груди. Это всего лишь VR-симуляция, но руки Цзюнь Бэй ощущаются вполне реально. Я чувствую холодную, скользкую плитку подо мной и лужу крови, а сломанное ребро пронзает боль от усилий Цзюнь Бэй. Осмотрев комнату, я вижу гудящий генкит и еще горы за окном. В холодном воздухе пахнет дезинфицирующим средством и кровью. Я знаю, что хорошо смоделированные виртуальные реальности трудно отличить от реальности, но уровень детализации этой потрясает. Нет ни одного намека, что меня на самом деле здесь нет.
Я кашляю и закрываю глаза.
– Почему все кажется таким реальным?
– Потому что это не какая-то виртуальная реальность, – говорит она, встречаясь со мной взглядом. – Это симуляция, которую я создала несколько лет назад. Она связана с имплантом, который подгружает ее в наш мозг. Ты воспринимаешь ее так же, как собственные сны. Просто твой разум делает ее реальной.
– Тогда почему ты давишь мне на грудь?
– Я пытаюсь спасти нас, – говорит она. – Я же сказала – твой разум делает ее реальной. Панель справится с раной в теле, но сейчас меня больше волнует наш мозг.
Ее голос звучит так, словно она на грани отчаяния, хотя я не понимаю, почему она так стремится остановить поток крови от виртуального огнестрельного ранения. Она приподнимает окровавленную руку, оглядывается по сторонам и замечает кухонное полотенце, висящее на крючке рядом с лабораторным столом. Цзюнь Бэй моргает, и оно тут же появляется у нее в руке.
