Она отправляет код, стирающий воспоминания, на каждую панель в мире.
– Прекрати! – кричу я. – Это неправильно. Разве ты не понимаешь, что делаешь?
Но она не слушает меня. Нужно как-то остановить ее. Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь оторвать руку от терминала, но она не двигается. Я пытаюсь добраться до панели, но она скрыта. У меня нет доступа к моим файлам, вирусам и манжете. Я даже не могу отправить команду.
Она приподнимает бровь:
– Думаешь, сможешь со мной сразиться?
– Я часть тебя, Цзюнь Бэй, – говорю я. – И знаю, что на самом деле ты не хочешь этого делать.
Она смотрит на меня непреклонно и равнодушно.
– Ты ничего обо мне не знаешь.
В тоннеле разносится эхо шагов. Цзюнь Бэй сбивается, а я тут же сосредотачиваюсь на панели, пытаясь сломать ее контроль. И у меня почти выходит. Мне удается приостановить ее атаку, и коды замирают у меня перед глазами, но у меня не получается сосредоточиться достаточно сильно, чтобы остановить ее.
– Кэт? – доносится снаружи голос, и в дверь, пошатываясь, протискивается мужчина.
Коул.
Его лицо покрыто пеплом, а кровь из порезов заливает плечи, руки и шею. На его штанах чуть выше колена расползается мокрое, темное пятно от крови. В него стреляли. Он хватается за стену, чтобы не упасть, и неуверенно осматривает комнату.
Как только он замечает Цзюнь Бэй, его лицо бледнеет.
– К-Коул, – выдыхаю я, прилагая все силы, чтобы заговорить.
Цзюнь Бэй яростно сражается со мной за мое дыхание и полный контроль над телом. Она обрушивается на меня словно волна и впивается в мой разум. Я уже чувствую, как утекают крупицы моего контроля.
Коул моргает, а затем переводит взгляд с нее на меня и обратно, сжимая пистолет в руках.
– Цзюнь Бэй? – Его голос срывается. – Ты жива?
– Коул, ты должен выстрелить в меня, – выдыхаю я, с трудом выдавливая слова. – Она пытается стереть воспоминания людей. Я больше не могу ее сдерживать.
Он морщится и снова оглядывает лабораторию.
– Я пришел сюда… сюда… – Он в замешательстве замолкает.
Должно быть, код, стирающий воспоминания, уже запущен. И у нас есть не так много времени.
– Пожалуйста, Коул! – кричу я. – Ты должен это сделать! Выстрели в меня, пожалуйста!
Его палец сжимает курок, но что-то мелькает в его глазах, и я с болезненной ясностью понимаю, что он этого не сделает. Он вообще не понимает, что происходит.
– Пожалуйста! – молю я. – Ты должен остановить меня!
Но он лишь молча переводит взгляд с меня на Цзюнь Бэй и обратно. И от этого что-то разрастается внутри. Та пропасть, которая появилась, когда Лаклан рассказал правду о том, почему создал меня. Но тогда я не упала в нее, а сейчас уже еле балансирую на краю, когда взгляд Коула скользит по мне.
Он смотрит на меня как на незнакомку.
– Кто ты такая? – шепчет он.
– Нет! – вскрикиваю я.
Бездна с ревом вжимает меня в свои объятия, окутывая сердце тьмой. Я с яростью борюсь за контроль с Цзюнь Бэй, бешено молотя ее сознание.
– Он уже не помнит, кто ты, – подходя ко мне, бормочет она. – Код запущен… и он уже съел последние несколько недель вспышки. А он знает тебя не так уж и долго.
– Нет. – Мои слова сливаются с рыданиями, а тело дрожит. – Пожалуйста, Коул… ты должен вспомнить меня!
Но я все вижу по его глазам, когда он переводит взгляд с меня на Цзюнь Бэй. Он совершенно не знает меня. И не узнает. Он любил меня. Говорил, что хочет сбежать со мной. И какими бы запутанными ни были наши отношения, они существовали.
А теперь исчезли.
Цзюнь Бэй забрала его у меня, как я забрала его у нее.
– А ведь именно Коул подсказал мне эту идею, – склонившись над терминалом, говорит Цзюнь Бэй. – Он собирался стереть мою панель, чтобы я не убивала людей. А еще сказал, что иногда воспоминания не стоят той боли, которую они несут. Он прав, и ты это знаешь. Люди не смогли бы оставить позади столько страданий и боли. Если бы мы не забыли о них сейчас, нам понадобились бы столетия, чтобы пережить последствия вспышки.
Еще одно рыдание сотрясает мое тело, и я качаю головой.
– Значит, мы потратим на это столетия, – молю я. – Пожалуйста, Цзюнь Бэй, я знаю, что ты не хочешь этого делать. Ты же слышала Лаклана – ты должна спасти нас, а не контролировать, как он или Бринк.
На мгновение ее взгляд встречается с моим, а сознание проясняется. Я знаю, что она чувствует меня так же хорошо, как и я ее, несмотря на стену между нами. Она в отчаянии и обижена, растерянна и предана. Но она не чудовище и знает, что поступает неправильно. Цзюнь Бэй, как и я, чувствует ужас. Только я позволила этому чувству поглотить меня и утащить в бездну.
Меня ужасает то, что с ней сделали. Что люди считали ее силу порождением тьмы и не замечали даров, которые она им преподносила, вместо этого пытаясь контролировать ее. Что человек, который годами мучил ее, каким-то образом заставил полюбить себя.
Ее контроль над телом слегка ослабевает, и я падаю на четвереньки, пытаясь восстановить дыхание. Коул подходит ближе, и я чувствую, как от этого напрягается Цзюнь Бэй. Она не собирается останавливаться. Она слишком рассерженна. А возможно, в чем-то и права. Возможно, человечество слишком истерзано, чтобы начать жить дальше, и слишком чудовищно, чтобы обрести бессмертие. Возможно, нам нужно поменять свою точку зрения и отказаться от прошлого, стереть из ДНК наследие нашей жестокой истории.
Но я не стану тем, кто это сделает.
Не стану оружием, от которого пострадают миллиарды людей. Я хватаю один из кабелей, тянущихся вдоль стены, и выдергиваю его из терминала. Он искрится и щелкает от электричества, когда я подтягиваю его к себе ближе. Цзюнь Бэй это замечает и с рычанием борется за контроль.
Но уже слишком поздно.
– Мне жаль, – говорю я им обоим, а затем прижимаю искрящийся кабель к разъему в задней части черепа.
Глава 43
Тьма медленно выпускает меня из объятий. Единственная искорка света превращается в тлеющий уголек, а затем расцветает и приумножается в темном городе моего разума. Чувства постепенно возвращаются ко мне – тихие звуки, дуновение ветра на коже, ровный стук моего сердца в груди.
Я проснулась. Я жива. Мысль взлетает ввысь, словно стая птиц. До меня доносится чье-то тяжелое дыхание. Нет, не чье-то, а мое, потому что с каждым вдохом ребра простреливает боль. Надо мной колышется черная ткань, а горячий воздух пустыни царапает сухие губы. Я лежу на раскладушке в незнакомом месте. Осознав это, тут же пытаюсь сесть, но мир наполняют серебряные искры.
– Полегче, полегче.
