— Пробьёмся как-нибудь, — уверенно отозвался майор. — Я тоже не всю жизнь в штабе сидел. Пришлось повоевать…
Танковая колонна капитана Шестакова, набирая скорость, двигалась в указанном направлении.
«Виллис» майора возвращался в штаб. Водитель, из бывалых шофёров, давил на газ, торопясь до темноты миновать как можно быстрее самый опасный участок. Охрана, двое молодых автоматчиков из комендантской роты, держалась настороженно.
Оба служили в бригаде недавно, боевого опыта почти не имели. Снежная сумеречная степь, разбитая техника вдоль дороги, замёрзшие мёртвые тела навевали невесёлые мысли.
— Не дорога, а тоска, — шепнул один из автоматчиков. — И наши, и фрицы рядом лежат, воронами расклёванные.
— Убирать не успевают, земля как камень, — отозвался его напарник. — Глянь, возле сгоревшей «тридцатьчетвёрки» десантники лежат. Так бы и мы лежали, попади в десант.
— Опасные места. В любой момент на фрицев недобитых можно нарваться.
— Не робейте, ребята, — обернулся к автоматчикам майор. — Мы, а не фрицы, наступаем. Пусть они нас боятся. Три автомата, гранаты — отобьёмся, в случае чего.
— Мы не боимся, — дружно отозвались оба автоматчика. — Если что, в момент огонь откроем.
Однако на войне никто не знает свою судьбу. Майор, на год постарше Шестакова, неплохо двигался по служебной лестнице. В начале войны командовал стрелковым батальоном, с боями прорывался из окружения, умело уничтожал вражеские заслоны.
Майор вывел не только свой батальон, но ещё сотни четыре бойцов. С трофейным оружием, захваченными немецкими документами, энергичный, снова готовый воевать. Он чётко доложил обстановку во вражеском тылу, указал сосредоточение немецких войск и дороги, по которым двигалась основная масса наступающих вражеских частей.
Но его крепко подвела правдивость. Отвечая на вопросы, майор рассказал о разбитой, оставленной на дорогах советской технике, колоннах военнопленных, которые под охраной брели в немецкий тыл.
— И много их было, этих предателей? — сощурился кучерявый полковой комиссар. — Десятки, сотни?
— Я не считал, — резко ответил пехотный комбат. — Мы к своим прорывались.
— Не считал, но в панику ударился. Это же надо — колонны предателей! Полки, а может, дивизии? У страха глаза велики. Увидел кучку струсивших отщепенцев и докладывает нам о тысячных толпах!
С подачи кучерявого политкомиссара с тремя шпалами на петлицах комбата едва не понизили до лейтенанта. Вмешался командир дивизии, и майор снова возглавил стрелковый батальон. Воевал, получил тяжёлое ранение и был переведён на штабную работу.
Строевой командир, прошедший финскую войну, майор с трудом привыкал к новому месту службы. Радовалась жена — хватит, Коля, под пули подставляться! Три раза ранен, дети подрастают, ты своё место в тылу заслужил. Так писала она мужу, считая, что самое худшее уже позади.
«Виллис» перехватила в заросшей кустарником степной балке небольшая группа немцев, пробивающаяся из Сталинградского котла. Первыми же очередями был убит водитель и один из автоматчиков.
Раненый в бок майор, выждав, когда из кустов выскочили двое офицеров и несколько солдат, нажал на спуск ППШ, с которым никогда не расставался. Второй автоматчик успел дать одну-другую очередь и получил пулю в грудь.
Майор умел воевать. На снегу лежали двое убитых, унтер-офицер зажимал перебитую руку. «Может, и отобьюсь», — мелькнула несбыточная мысль, но щёлкнул затвор, показывая, что диск опустел.
Чтобы не рисковать, уцелевшие немцы бросили две-три гранаты и осторожно приблизились к смертельно раненому майору. На вопросы он не отвечал, только еле слышно прошептал:
— Подохните вы здесь… Россию хотели завоевать.
В машине обнаружили консервы. Штыками вскрыв банки, немцы жадно грызли мороженую тушёнку. Потом стащили тёплую одежду с убитых и, на всякий случай проткнув штыками их тела, побрели дальше на запад.
Далеко уйти немцы не смогли. Подступали сильные морозы, ночевать приходилось в степи. Через два дня группа окруженцев окончательно выбилась из сил и заснула возле небольшого костра. Утром никто из них не проснулся. Стая волков, старательно обходившая вооружённых людей, долго принюхивалась.
Вожак понял, что опасности нет, и повёл за собой остальных. Хищники были голодные. На этот раз еды хватило на всех, степная балка была пустынная, и никто волкам не мешал. От неудавшихся победителей остались лишь клочья одежды, разбросанное оружие и обглоданные арийские кости.
Командир зенитной батареи, старший лейтенант Николай Антюфеев, уже получил известие, что к нему направлено подкрепление. Наскоро сформированная из резерва, батарея 76-миллиметровых зениток полторы недели стояла в одиночку посреди степи.
Можно было назвать большой удачей или везением, что заброшенная на обширную нейтральную полосу батарея ещё существует и даже ведёт огонь, понеся сравнительно небольшие потери.
У зенитчиков были две главнее задачи. Не пропускать к Сталинграду транспортные самолёты с продовольствием, боеприпасами и препятствовать прорыву немецких войск. Обе задачи были существенно затруднены. Кроме старшего лейтенанта Антюфеева, бывшего учителя математики, прошедшего ускоренные курсы, на батарее имелся всего лишь один офицер — лейтенант Богаури, начальник связи.
Стрельба из зенитных орудий, особенно по воздушным целям, требует особой подготовки. Штат трёхдюймовой зенитной батареи, способной сбивать вражеские самолёты на высоте до девяти километров, состоит обычно из 6–8 офицеров.
Но слишком сложной была обстановка в то время. Поэтому на всю батарею приходилось всего два офицера. Расчётами командовали сержанты, зенитчики были наскоро обучены, а часть должностей укомплектована девушками.
К этому необходимо добавить, что весь транспорт батареи состоял из двух повозок. Пулемётов не было вообще, а на весь личный состав приходилось полдесятка винтовок и два нагана у офицеров.
Это не преувеличение и не выдумка. Мне рассказывал о своей службе на батарее мой земляк, житель Красноармейского района города Волгограда Виктор Часовской.
С транспортными «Юнкерсами-52» расчёты справлялись. Сбить, правда, не удалось ни одного. Но дружный огонь из четырёх стволов заставлял нагруженные самолёты шарахаться в сторону, менять курс, а пара-тройка транспортников получила осколочные повреждения. Может, где-то и брякнулись в снег, но бойцы их падение не засекли.
Однажды на скорости прошли вдалеке два бронетранспортёра и танк. Кто-то пытался прорваться из осаждённого Сталинграда. Николай Филиппович Антюфеев дал команду открыть огонь. Машины резко повернули и, не приняв бой, ушли в сторону.
Другой случай мог закончиться для батареи плохо. В пургу часовой разглядел десятка три фигур, быстрым шагом уходящих на запад. Боец выстрелил, давая сигнал тревоги. С опозданием ударили осколочными снарядами зенитки, нащупывая врага в снежной круговерти.
