Группа рассыпалась среди клубящегося снега и, прикрываясь пулемётным огнём, упорно продолжала свой путь. Если бы немцы знали, что у зенитчиков из стрелкового оружия имеются всего лишь пять винтовок, а расчёты состоят из молодых необстрелянных парней, они окружили бы и уничтожили батарею.
Тяжёлые орудия массой четыре тонны, не имевшие даже щитов, вряд ли бы сумели отбить стремительную атаку опытных солдат вермахта, прошедших отчаянные бои в Сталинграде.
— Они уже повернули в нашу сторону, — рассказывал старший лейтенант Антюфеев. — Врассыпную, да под прикрытием пулемётов, всех ребят бы побили, а про девчонок и загадывать страшно.
— Но отогнали гадов всё же? — спросил начальник разведки Пётр Бельченко.
— Повезло, — отмахнулся Антюфеев. — Ребята такой отсечный огонь открыли. Да и я за прицел встал, десяток снарядов выпустил. Потом нашли двоих убитых фрицев, в том числе офицера. Ну, а без офицера они атаковать не рискнули.
Молодой лейтенант Арчил Богаури, обросший густой щетиной, в кое-как заштопанном полушубке, возбуждённо рассказывал, как шипел снег на раскалившихся орудийных стволах. Сам он стрелял из винтовки, а когда опустел подсумок, помогал подносить снаряды.
— Они нас пулемётами хотели прижать. Пули над головой свистят, о казённик плющатся, гильзу снарядную насквозь пробило. Ребята молодые, страшно, но никто не убежал.
— А тебе-то не страшно было? — насмешливо спросил его Бельченко.
— Нэт! — с такой горячностью выкрикнул грузин, что все вокруг засмеялись. — Дэвушек в батарее одиннадцать человек, их защищать надо.
— Мы и сами за себя постоим, — насмешливо отозвалась зенитчица с медными сержантскими угольниками в петлицах. — А ты бы, Арчил, побрился. Гости у нас всё же.
И внимательно оглядела рослого командира десантной роты Павла Мельника, туго затянутого в портупею, с трофейным пистолетом на поясе.
— Вот командир — сразу видать! Кубанка со звездой, автомат, пистолет у фрица отбил.
— Держи его, Настюха, пока не увели!
Весело стало на одиноко заброшенной в степи батарее, когда подошёл целый танковый батальон. Все хорошо понимали, что не выстоять зенитчикам, если окажутся на пути прорывающейся немецкой части. Некуда в степи бежать. Одна надежда на четыре пушки с обгоревшей краской на стволах и вмятинами от пуль.
С танкистами надёжнее… и веселее.
— Наслышаны мы про вас, товарищ капитан, — улыбалась Шестакову светловолосая девушка-сержант Настя Вересова. — Крепко фрицам врезали, целый дальнобойный дивизион раскатали. Не зря вас Снежным Лисом прозвали. В степи как из-под снега вынырнули, пока немцы чухались.
— Не чухались они, Настя, — тоже улыбнулся в ответ Андрей Шестаков. — Дрались упорно. Тридцать наших товарищей на том холме похоронили.
Медсестре Кире Замятиной, которая курила трофейную сигарету с золотым ободком, не понравились взаимные любезности комбата и зенитчицы.
— Товарищ капитан, люди с дороги устали, где прикажете размещаться?
— А вы, товарищ Замятина, не торопитесь впереди паровоза. Угостите-ка лучше девушек своими сигаретами, а то они самокрутки сворачивают.
— На всех не напасёшься, — буркнула Кира, но протянула сигаретную пачку.
Однако её опередил командир разведки лейтенант Пётр Бельченко. Тоже достал яркую пачку сигарет.
— Угощайтесь, девчата, и вы, Настя. Вечером, если комбат разрешит, отметим встречу. У нас хороший трофейный ликёр имеется.
В эти последние декабрьские дни 1942 года вокруг Сталинграда продолжались упорные бои. На юго-западном направлении, где находился танковый батальон капитана Шестакова, 51-я армия с боями продвигалась вперёд, сжимая кольцо окружения.
В исторической литературе эти бои характеризовались как успешные. Противник в беспорядке отступает и несёт большие потери — такой был мажорный тон сообщений Информбюро и газетных статей.
В целом так оно и происходило. Двадцать четвёртого декабря перешли в наступление части 2-й гвардейской и 51-й армии, шло окружение Котельниковской группировки противника. 28 декабря была перерезана железная дорога западнее Котельниково, а на следующей день был освобождён и сам город Котельниково — крупный железнодорожный узел.
К концу декабря расстояние, отделявшее 6-ю немецкую армию от внешнего фронта окружения, увеличилось на большинстве участков до 200 километров. Были освобождены более ста населённых пунктов.
Однако до полного успеха было ещё далеко. Немцы, зажатые в кольцо в развалинах Сталинграда и на подступах к городу, упорно оборонялись. Несмотря на скудный рацион (варёная конина, небольшие порции хлеба, жидкая похлёбка), в частях поддерживался жёсткий порядок, действовала военная полиция.
На участке между внутренним и внешним кольцом окружения во многих местах с переменным успехом шли бои. Случаи сдачи в плен немецких солдат были единичны. Многие верили, что кольцо прорвут и вызволят попавшую в тяжёлое положение армию Паулюса.
Другой мой земляк Пётр Соловьёв воевал в составе десантной бригады. Прибыв под Сталинград в начале января, десантники были настроены на скорый разгром врага.
— Фрицы в кольце, осталось только добить их.
— И добьём, куда они денутся!
Такие вот бодрые возгласы раздавались, когда бригада разгружалась из эшелона. Однако действительность оказалась совсем иной.
Батальон, в котором находился красноармеец Пётр Соловьёв, занял позиции у подножия Мамаева кургана. Ждали сигнала к атаке, не сомневаясь, что немцы не выдержат их натиска. Плохую роль в таком настрое сыграли победоносные статьи в газетах, недооценка врага со стороны командиров и политработников.
Вместо ожидаемой лихой атаки на батальон в первый же день обрушился с высот артиллерийский огонь. Немцы пошли в атаку, и десантникам оставалось лишь обороняться, чтобы не быть отброшенными от города.
Соловьёв откровенно признавался, что он и его товарищи не ожидали такой активности от окружённого врага. Батальон отражал бесчисленные атаки и не дал солдатам Паулюса прорвать оборону на этом важном участке. За две недели непрерывных боёв из 300 десантников остались в живых 60–70 бойцов и командиров, а склон Мамаева кургана был усеян телами убитых немцев. В братских могилах похоронили более ста своих товарищей, многих увезли с тяжёлыми ранениями в госпиталя.
Осенью и зимой сорок второго года в частях вермахта под Сталинградом появились модифицированные танки Т-4 с усиленной бронёй и длинноствольными пушками, способными поражать наши «тридцатьчетвёрки» за километр и более.
В условиях зимы и бездорожья эффективно действовали немецкие самоходные установки «Мардер-2». Их масса составляла всего одиннадцать тонн, но противотанковая пушка калибра 75 миллиметров пробивала восемь сантиметров брони на расстоянии километра. Эти, а также другие самоходные орудия наносили немалые потери нашим танковым частям.
