— Будник, срочно организуй ремонт и контролируй дорогу. Фрицы могут помощь своим подбросить. Молодец, что тяжёлую зенитку раздолбал, она бы в спину нам ударила. Остаёшься за командира взвода.
— Есть! — вытянулся рыжий лейтенант, но Шестаков уже отключил рацию.
— Поздравляю, товарищ взводный, — хлопнул его по плечу механик-водитель, признанный авторитет в экипаже.
— Осмотри гусеницу, приготовь инструмент и запасное звено. Радисту не отходить от пулемёта, наблюдать за дорогой. Я вернусь через пять минут. Гляну, как там Антоха.
— Кровью истёк, — вздохнул механик-водитель. — Дырка с пятак, и лопатку вывернуло. Вы, товарищ лейтенант, пришлите в помощь пару десантников, а то долго провозимся.
— Ладно, посмотрим.
Заряжающий был мёртв. Крепкий деревенский парень, расторопный в бою, лежал с мертвенно-белым от потери крови лицом. Василий снял шлемофон и подумал, что не надо было посылать парня под такой огонь. А если бы бак вспыхнул? Жалюзи и моторное отделение рядом.
Подошёл сержант, командир отделения десантников. Тоже снял шапку и сообщил, что у него погиб один боец, а второго ранило мелкими осколками.
— Ты молодец, — сказал сержант. — И пушку ихнюю уделал, и эту вредную четырёхстволку. Наверное, к ордену представят.
— Самая вредная — это зенитка 88 миллиметров. Ствол пять метров, а наши танки за два километра достаёт. Ты мне пару бойцов выдели, гусеницу натянуть.
— Два не получится, — подумав, отозвался сержант. — Нас всего шестеро осталось, считая меня. А мы периметр охраняем, фрицы рядом. Я тебе Ваню Земцова дам, у него ручищи такие, что один лебёдку заменит. Иван, шагай сюда.
Когда подошёл рослый широкоплечий парень в ватниках и тесноватой телогрейке, сержант сказал:
— Парень — огонь. Пятерых фрицев на счету имеет, двоих голыми руками задавил.
— Годится!
На обратном пути лейтенант обратил внимание на танкистов из экипажа погибшего взводного лейтенанта. Оба сидели на куске брезента, прижавшись друг к другу.
— Живые? — окликнул их Василий.
— Дышим, — буркнул механик-водитель. — А от лейтенанта и радиста одни головешки остались.
— Теперь я взводный. Мне люди нужны.
— Обходись без нас. Мы в себя ещё не пришли.
Но лейтенант понял, что контужен лишь наводчик, а механик-водитель показывает гонор.
— Встань, — коротко скомандовал он.
— Ну, встал, — неохотно поднялся механик. — И что дальше?
— А дальше пойдёшь со мной. Гусеницу надо ремонтировать.
— У меня рука отбита.
— Зато вторая работает. Сейчас каждый человек на счету.
Наклонившись над сержантом-наводчиком, спросил:
— Помощь нужна?
Наводчик с огромным синяком на лице усмехнулся:
— Отлежусь. Какая сейчас помощь? Бой идёт. Если спирту граммов сто, то, пожалуй, полегчает.
— Пришлю спирта, — засмеялся рыжий лейтенант. — И полушубок выделю, чтобы не замёрз.
— От спирта и я бы не отказался, — оживился механик. — Глядишь, контузия пройдёт.
— Тебе работать надо. Двигаем.
Комбат Андрей Шестаков со свойственной ему решительностью и быстротой добивал базу горюче-смазочных материалов. Горели бензин и солярка в цистернах, от жара лопались бочки с техническим маслом. Текли горящие ручейки, огонь грозил перекинуться на машины. Десантники задыхались от дыма и отступали к воротам, на забывая подбирать трофеи.
Командир десантной роты Павел Мельник крикнул Шестакову:
— Надо уходить, сгорим к чёртовой бабушке.
— Отходим, — согласно кивнул комбат. — Шум на всю округу, того и гляди, фрицы подмогу пришлют.
Пламя скручивалось в гигантский штопор, выталкивая клубы густого дыма. Лопалась и даже плавилась колючая проволока, двумя рядами огораживающая базу. Снег превращался в мутные парящие лужи. Рухнула одна из стен МТС, разбрасывая искры.
Огонь на секунды приутих, а затем с рёвом взметнулся на десятки метров вверх. Смятая двухсотлитровая бочка взлетела, как ракета, и с оглушительным грохотом ударилась о бетонку, заливая всё вокруг горящим бензином. В огне корчило трупы немецких охранников, разносился тошнотворный дух горелой плоти.
Десантник с руганью сорвал тлевшую телогрейку и, оставшись в прожжённой гимнастёрке, торопливо подпоясался ремнём. Перезаряжая автомат, крикнул:
— Ребята, фрицы сюда бегут!
Это был комендант базы, майор лет пятидесяти, пулемётчик и с десяток охранников. Охрана сражалась отчаянно, зная, что за уничтоженную базу им грозит военный суд и, в лучшем случае, отправка на фронт. Кроме того, найдут двух-трёх виновных и расстреляют за ротозейство.
Спасти их могло лишь мужественное сопротивление. Три четверти охраны и зенитчиков уже погибли, отбивая внезапный удар русского комбата по прозвищу Снежный Лис. Два танка догорали, ещё два получили повреждения. Получили отпор десантники, пора было подумать о собственном спасении.
Комендант в закопчённой каске, стреляя на бегу из автомата, вёл уцелевших солдат на прорыв. Чёрт с ним, с военным судом! Майор докажет, что его люди сражались насмерть. Пулемётчик пробивал дорогу длинными очередями скорострельного МГ-42.
Смелым везёт. Упал один, другой солдат из охраны, но остальные уже миновали разорванный участок колючей проволоки и убегали под прикрытием дыма и пулемётных очередей. Комендант отходил одним из последних, вместе с пулемётчиком.
— Уйдут! — кричал башнёр в машине Шестакова. — Разрешите вложить им на дорожку осколочный снаряд.
Но комбата больше беспокоила эвакуация раненых и вывод из огня уцелевших танков. Быстрее, пока немцы не подтянули артиллерию, а в небе не появились самолёты.
Башнёр, не дождавшись разрешения, выстрелил из орудия. Взрыв накрыл пулемётный расчёт, подбросил исковерканный машингевер МГ-42. С коменданта сорвало каску. Коротко стриженый, седой, он упрямо шагал, иногда оборачиваясь, и стрелял из пистолета.
— Сучий потрох! — матерился башнёр, посылая торопливые очереди из «Дегтярёва».
Но немецкий майор уже исчез за клубами дыми, а Шестаков дал команду башнёру:
— Прекрати стрельбу. Помоги лучше раненых на броню погрузить.
И загнал в ствол бронебойный снаряд. Комбат Снежный Лис не исключал, что придётся столкнуться с немецкими танками или штурмовыми орудиями.
Закопченные машины одна за другой выкатывались на дорогу. К ним присоединилась «тридцатьчетвёрка» лейтенанта Будника.
— Эй, рыжий, жив-здоров? — окликнули его. — Ты, говорят, герой. Зенитку «восемь-восемь» уделал.
Когда орден обмывать будешь, меня позови. Земляки как-никак!
