Но высказал лейтенанту что надо командир десантной роты Павел Мельник.
— Ты, рыжий, мне сержанта погубил и отделение едва в снегу не оставил. Думай башкой, когда командуешь.
Хотя Будник был выпивши, но спорить со старшим лейтенантом не посмел. Павел пользовался в батальоне авторитетом, решения принимал взвешенные, с ним считался комбат и всегда приглашал на совещания.
— Понял, чего там, — шмыгнул носом Василий. — Буду осторожнее. А самоходку я подковал и пулемётный расчёт прикончил.
— Иди спать, — окончательно разозлился Мельник, — пока меня из терпения не вывел. Герой сраный!
Фёдор Тихонов, командир лёгкого танка Т-70, за решительные действия в бою под полустанком также был повышен в звании — получил «лейтенанта». Ему вместе с механиком приходилось труднее других. Экипаж всего два человека, а морозными ночами приходилось по очереди поддерживать небольшой костёр, чтобы не застывало масло.
Комбат Шестаков, увидев утром, как возвращается в дом закопчённый усталый лейтенант, оглядел его и спросил:
— Ты что, всю ночь на морозе под танком сидел?
— Почему всю ночь? Мы по очереди с механиком-водителем дежурим. Ему тоже отдыхать надо.
Капитан оглядел стоптанные, но аккуратно подшитые валенки, прожжённый полушубок и достал папиросы.
— Закуривай, Фёдор.
— Спасибо, товарищ комбат, не откажусь. От махорки во рту горчит.
Андрею Шестакову нравился этот обстоятельный, находчивый в бою сельский парень. Он уже принял решение после рейда (если выйдут живыми) пересадить Тихонова на «тридцатьчетвёрку».
— Как же ты сумел немецкую «штугу» подбить?
— А я стреляю хорошо, — без всякой рисовки, просто ответил лейтенант. — С отцом охотничал с четырнадцати лет, из берданки зайца на полста шагов укладывал.
— Так ты «зайчатник»?
— Не только. Кабанов выслеживал, но это уже с «тулкой» шестнадцатого калибра. Берданка слабовата.
— А твоя «сорокапятка» против немецкой самоходки не слабовата?
— Если с умом действовать, то нормально. Абы куда я не бью, а цель без спешки выбираю. Самоходка из засады опасна, — жестикулируя, объяснял Федя Тихонов. — Высота два метра, не сразу и разглядишь. Но и мой танк не выше ростом и втрое по массе легче. Можно лавировать, на дурака в лоб не лезть. Стараюсь в борт ударить, в верхнюю часть гусениц. Но борт у «штуги» скошенный, желательно в нужное место попасть, иначе рикошетят снаряды.
Остановился проходивший мимо Калугин Григорий, тоже послушал мнение лейтенанта.
— С умом парень воюет, — кивнул своему усатому помощнику комбат. — Пора на «тридцатьчетвёрку» пересаживать.
— Пересадим, — согласился Калугин. — Если двух капитанов учит, как воевать, то пора ему настоящую машину доверить.
— У меня тоже Т-70 не игрушечный, — с долей вызова сказал Фёдор. — Хотя «тридцатьчетвёрка», конечно, сильнее. В общем, я бы не отказался.
— Ладно, шагай отдыхать, Фёдор, — пожал ему руку комбат. — И спасибо за службу.
— Служу трудовому народу, — козырнул в ответ лейтенант, а затем крикнул вслед. — У меня, товарищ комбат, и механик расторопный. С таким в бою не пропадёшь.
В тот день лейтенанту Тихонову везло на встречи и разные события. В полуразрушенном хуторе из-за нехватки жилья дома были забиты под завязку Фёдор с механиком и ещё четырьмя танкистами занимали маленькую комнатушку у входа. В зале размещались два отделения десантников. Спальню за перегородкой занимали два офицера из штаба — оба старшие лейтенанты.
Хозяева, женщина лет тридцати с двумя детьми и дед с бабкой, ютились в кухне. Старые и малые спали впритирку друг к другу на печке. Хозяйка — на лавке.
Оба старших лейтенанта не бедствовали. Занимали спальню, где стояли две кровати, больше никого к себе не пускали. По утрам подогревали на печке тушенку. Хозяйка кипятила для них воду, варила картошку.
Федю Тихонова задевало, что штабисты расположились вдвоём в просторной тёплой спальне, где могли поместиться на второй кровати оба сынишки хозяйки лет восьми-десяти.
Вернувшись с ночного дежурства, Фёдор поставил подогревать котелок с кашей в печку. Обычная пшёнка, чуть приправленная тушёнкой. Оба мальца жались тоже ближе к печке и поглядывали на котелок.
— Антоха, Ваня, не мешайте товарищу лейтенанту завтракать, — позвала их женщина. — Вы уже чай с лепёшками пили.
— Не мешайте, мелкота, — весело толкнул их старший лейтенант, тоже пристраивая к углям утреннюю еду — сковородку с кашей, куда он вытряхнул банку свиной тушёнки.
Вкусно пахнет разогретая тушёнка с кашей. Мальчишки глотали слюни, а старший лейтенант подмигнул ИМ:
— Чья очередь банку вылизывать?
— Моя, моя! — потянулись оба мальца.
— Они тебе что, собаки? Жестянку вылизывать, — вырвалось у Феди.
— Ого, младшой голос подаёт! — усмехнулся старлей и позвал напарника.
Вошёл второй штабник и, оглядев Фёдора, снисходительно заметил:
— Ты гля, он уже лейтенант, потому и голосок подаёт. Молодой петушок, а резвый.
— Пошли отсюда на хрен! — уже не владел собой танкист. — Сейчас мы с мальчишками кашу подогреем, поедим, а потом вы свою тушёнку жрать будете. Интересно, где вы её взяли? Не иначе, спёрли.
Назревал скандал. Оба штабных офицера смотрели на закопчённого танкиста, подбирая нужные слова, чтобы поставить его на место. Однако привыкший в бою действовать быстро Фёдор взял инициативу в свои руки.
— Пусть дети сначала поедят, а вы со своей сковородкой подождёте.
Мало кто из штабных офицеров испытывал на себе, что такое танковый бой и как сгорают в схватках экипажи машин. Зато оба штабника имели ордена Красной Звезды и медали. Лейтенант Тихонов мог похвалиться лишь ленточкой о ранении.
Всё могло закончиться мирно, если бы старший из штабников догадался, что показывать свой гонор фронтовикам опасно — не зря танкисты называют из штабными крысами.
— Про Устав забыл? — крикнул старший лейтенант. — Мне комендантский патруль недолго вызвать. Отсидишь суток трое на «губе», сразу поумнеешь.
— А мой танк ты в бой поведёшь?
Из большой комнаты выглянули на шум десантники, спавшие после ночного дежурства.
— Какой ему бой? — зевнул сержант Ларькин. — Он только задницу в штабе протирать научился.
— Иди за патрулём, — приказал старший штабник своему напарнику. — Надо эту анархию кончать. Распоясались, вояки!
Явившийся комендантский патруль влезать в скандал никакого желания не имел. Знал, что появится комбат Шестаков и своих танкистов в обиду не даст. Тем более, ни пьянки, ни драки не было. Ругнулись два офицера между собой, и все дела.
