— Есть осколочно-фугасный!
Заряжающий не разделял оживления молодого командира. Танк застрял посреди лётного поля, а неподвижная машина — это мёртвое железо. Рано или поздно фрицы их достанут.
Будник не замечал его угрюмости. Лейтенанта даже не расстроило, что он промахнулся в мессершмитт. Ничего, попадёт в цель вторым снарядом! Но второй снаряд лишь переломил колесо и взорвался с перелётом, не причинив «мессеру» особого вреда.
Чёртов «Густав» лежал на брюхе, а пилот, словно дразня Будника, стрелял из двух своих пушек и пулемётов в лёгкий танк Т-70 из первой роты.
— Ещё снаряд! — крикнул Будник.
— Уже в стволе. Слышь, командир, кажись, драка возле танка. Надо глянуть.
— Надо…
На этот раз лейтенант целился более тщательно. Он не заметил, что заряжающий с наганом в руке высунулся из люка. Солдаты из охраны батальона всё же прорвались с кормы к танку.
Стрелок-радист, выронив пулемёт, лежал, прошитый автоматной очередью в спину. У десантника опустел диск ППШ. Он бросился на солдата в долгополой шинели, размахивая автоматом, как дубиной.
Выстрел в упор свалил его рядом с погибшим радистом. Второй десантник, оглушённый взрывом ручной гранаты, пытался поднять автомат. Немец ударил его штыком сверху вниз. Десантник кричал от боли, а немец, выдернув штык, снова вонзил его в живот умирающего.
Заряжающий ахнул, видя, как расправляются с его товарищем.
— Ты что делаешь, сука! — заорал он.
Немец, выдернув штык, тяжело дыша, уставился на русского танкиста. Ствол нагана смотрел ему в лицо. Солдат попятился, виднелся открытый рот и крупные желтоватые зубы. Он вскинул винтовку, но было уже поздно.
— Жри, паскуда!
Пуля угодила солдату в лицо. Заряжающий успел выстрелить в автоматчика, ещё в кого-то, но, получив несколько пуль, бессильно обвис на башне.
Лейтенант Будник поймал цель и вложил снаряд в двигатель мессершмитта. Взрыв трёхдюймового фугаса разметал переднюю часть истребителя вместе с пилотом, вспыхнул бензин.
— Готов! — он повернулся к заряжающему, но увидел лишь его свисающие ноги.
В проёме люка показалась голова в немецкой каске. Василий, не успев ничего понять, схватился за пистолет.
— Поздно… всё кончено, русский, — кривил лицо в напряжённой гримасе ефрейтор из роты охраны.
Две гранаты с длинными деревянными рукоятками упали рядом с Будником. В наступившей тишине лейтенант слышал шипение горящих запалов. Будник бросился к люку, успел подтянуть молодое мускулистое тело. Сейчас он спрыгнет… не бывает смерти в девятнадцать лет!
Ему не хватило секунды. Двойной взрыв гранат хлестнул по ногам веером осколков. Болевой шок погасил сознание, а спустя ещё несколько секунд сдетонировали снаряды в башенной боеукладке. Экипаж «тридцатьчетвёрки», десантники и тела двоих убитых немцев исчезли в клубящемся огненном взрыве.
Первая рота, которую вёл комбат Шестаков, потеряла одну «тридцатьчетвёрку», налетевшую на противотанковую мину. Остальные машины угодили под огонь зениток, которые сумели поджечь лёгкий танк Т-70.
Зенитки расстреляли и подавили, не снижая скорости, — в быстроте комбат видел залог успеха. «Тридцатьчетвёрки» приближались к «Юнкерсам-87», стоявшим в центре лётного поля.
Аэродромная команда действовала не менее быстро. Тройка пикирующих бомбардировщиков, готовых к взлёту, уже набирала обороты двигателей. Вёл огонь крупнокалиберный пулемёт, а расчёт спаренной 20-миллиметровой пушки дал одну и другую очередь, целясь в гусеницы головной «тридцатьчетвёрки».
Всё это не представляло большой опасности для танков, но Шестаков был уверен, что неподалёку от аэродрома находятся другие немецкие части, оснащённые артиллерией, а возможно, и танками. На выручку лётчикам наверняка уже спешит помощь, а значит, надо торопиться.
Тройка юнкерсов делала всё возможное, чтобы взлететь. Это звено вместо бомб несло под крыльями контейнеры с противотанковыми 37-миллиметровыми пушками, способными пробить верхнюю, более тонкую броню «тридцатьчетвёрок».
Машины первой роты и пулемётная установка ДШК на грузовике вели огонь, стремясь в первую очередь уничтожить разгонявшуюся тройку юнкерсов. Эти бронированные пятитонные машины с ярко-жёлтой оконечностью крыльев были готовы вот-вот оторваться от взлётной полосы.
Комбат Шестаков выпустил с опережением осколочный снаряд. При свете солнца в прозрачном морозном воздухе вспышка взрыва была не видна. Однако град осколков смял передние колёса и надломил крыло. Разогнавшийся пикировщик продолжал двигаться на брюхе, высекая сноп искр.
Отлетели обе пушки под крыльями, из лопнувших контейнеров разбросало снаряды с хищными кумулятивными головками. Вторая и третья машины неслись, готовые вот-вот взлететь.
По ним вели огонь танки и «порше» со спаренным пулемётом ДШК. Но снаряды не попадали в разогнавшиеся юнкерсы, а крупнокалиберные пули ДШК не смогли остановить бронированные пикировщики.
Лейтенант Саня Морозов отчётливо видел несущийся по взлётной полосе юнкере. Снаряд прошёл мимо.
— Гони наперерез! — крикнул он механику-водителю.
— Сгорим! — ахнул тот, но прибавил скорость.
— Он без авиабомб, — успел произнести короткую фразу лейтенант.
Когда ревущий юнкере вырос в глазах Сани Морозова до гигантских размеров, он почувствовал мгновенный страх. Но удар погасил невольно вырвавшийся крик.
Пикировщик, не успев набрать высоту, врезался в башню танка колёсами и одним из контейнеров с автоматической пушкой. Броню вмяло сильнейшим ударом, согнуло орудие, сорвало крышку люка. Но башня, хоть и смятая, устояла, намертво сцепившись зубцами с погоном.
Саня Морозов и сержант-заряжающий погибли мгновенно. Юнкере, подскочив на несколько метров, врезался в бетон взлётной полосы. На секунды застыл свечкой и тяжело рухнул брюхом вверх, придавив в кабине обоих лётчиков.
Сумел взлететь лишь третий юнкере, пробитый не меньше чем десятком крупнокалиберных пуль ДШК. Из покорёженной «тридцатьчетвёрки» выбрался механик-водитель и вытащил радиста со сломанной рукой.
У механика хватило сил заглянуть в люк танка. Он невольно отшатнулся от парного запаха крови и жуткого вида исковерканных тел своих товарищей.
— Живые есть? — спросил подлетевший на лёгком танке Федя Тихонов.
— Только мы с радистом.
— Ладно, мы погнали. Обойдётесь сами?
— Обойдёмся. Не забудьте нас на обратном пути прихватить.
Механик быстро наложил шину на сломанную руку стрелка-радиста и попытался завести двигатель. Сильный удар не только смял башню и угробил ребят. В нескольких местах лопнули трубки топливной системы, треснул пополам аккумулятор. Под машиной натекла лужа солярки и масла.
