— Передай ответ, — коротко продиктовал радисту капитан Шестаков. — К обороне готовы, укрепляем позиции. Ждём подкрепления, боеприпасов и горючее.
Сержант козырнул и пошёл передавать ответную шифровку начальству. Комбат Шестаков, отдав необходимые распоряжения, вместе со своим заместителем, командиром первой роты Григорием Калугиным, обходил позиции, которые им предстояло удерживать до подхода стрелкового полка.
Начальство сообщило, что полк уже выдвинулся и скоро будет на месте, в чём Андрей Михайлович Шестаков очень сомневался. Снежные заносы, вечная нехватка транспорта, артиллерию тянут лошади, да ещё большая вероятность нарваться на воздушный налёт люфтваффе.
Если командир полка с головой, то вряд ли он рискнёт выдвинуть в ясный солнечный день на открытую равнину две тысячи человек со всем своим полковым хозяйством. Немцы не считают битву за Сталинград проигранной, дерутся отчаянно, усилили авиацию. У нас же самолётов, как всегда, не хватает. Маловероятно, что какой-то безвестный пехотный полк будут прикрывать с воздуха.
Генералы мыслят куда глобальнее — в масштабах армий, корпусов — и вместе с полками к линии фронта не спешат. Не задумываются, что десяток «Юнкерсов-87» (полторы тонны авиабомб и четыре пулемёта на каждом) и звено мессершмиттов разметут пеший полк с налёта. Дай Бог, если половина людей уцелеет, но это уже не бойцы после такой мясорубки!
Поэтому мнения комбата Шестакова и его заместителя сошлись — до ночи подмоги не дождаться. Григорий Калугин по званию тоже капитан, только старше Шестакова и хватанувший бои с японцами ещё в двадцатых годах.
— Чую, что торчать нам здесь не меньше суток, — прикуривая папиросу, рассуждал Калугин. — Полк под самолёты не бросят. Тем более, после месяца наступательных боёв. Вышлют малым ходом две-три неполные роты да батарею «сорокапяток». Чего им спешить, когда танковый батальона оборону занял?
Высоко в небе кружила «рама», и хотя экипажи торопились как можно быстрее замаскировать машины, немцы уже наверняка подсчитали силы русских и скоро ударят. Не захотят терять такую выгодную позицию.
Несколько бойцов из десантной роты расширяли капонир и укладывали туда погибших. Шестаков поморщился. Сейчас важнее было укреплять обрушенные траншеи и готовиться к возможной атаке, однако промолчал. Пока есть возможность, надо похоронить ребят. Если начнётся бой, будет уже не до того.
Оба капитана обходили по периметру бывший участок дальнобойного немецкого дивизиона. В капонире виднелись слегка припорошенные снегом обломки орудий, лежали тела убитых артиллеристов.
— Повезло нам, что фрицы зевнули, — сказал Шестаков. — Рождество праздновали, а затем отсыпались. Но дрались отчаянно.
— Воевать они умеют, — согласился Калугин. — А насчёт повезло, это как сказать. Два танка сгорели, три машины ремонтируют, да и потери личного состава более пятидесяти человек. Это в одном бою. С кем дальше наступать будем?
В просторном окопе командир десантной роты Павел Мельник вместе со своими бойцами устанавливал трофейный 80-миллиметровый миномёт.
— Как обстановка, Павел?
— Ждём атаки. Вот миномёт настраиваем. У фрицев их три штуки было, уцелел один. Хорошая штука, мины собираем. Пальнуть бы пару раз для пристрелки. Разрешите, товарищ комбат?
Паша Мельник, высокий, темноволосый, родом из этих мест, в бушлате и шапке-кубанке, вопросительно смотрел на Шестакова. Было ему года двадцать два: розовые от мороза щёки, слегка припухлые юношеские губы и туго затянутая портупея с кобурой. Воевал он смело и в своей роте пользовался авторитетом.
— Ну, пальни. Глянем, как немецкий «самовар» работает.
Мины, весом три с половиной килограмма, подняли фонтаны снега метрах в пятистах от траншеи.
— Специалисты в роте есть?
— Так точно. У меня ребята на все руки.
Подбежал старшина Черняк и доложил, что прибыли два студебеккера.
— Снаряды и патроны к пулемётам подвезли. Выгружаем, шофера торопятся, боятся под бомбёжку попасть.
— Раздавай боеприпасы по экипажам. Сколько там снарядов на каждый экипаж достанется?
— Штук по пятнадцать.
— Они что, смеются над нами? Я запрашивал минимум по три десятка.
— Не получилось, — развел руками Тимофей Черняк. — Один «студер» на мине подорвался. Машина вдребезги, водителя и лейтенанта-экспедито-ра на куски разнесло.
Закончить обход Шестаков и Калугин не успели. Начался авианалёт. Тройка пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» с пронзительным воем сирен сбрасывали тяжёлые «стокилограммовки» и мелкие бронебойные бомбы.
Если «сотки» лишь снова завалили часть траншей, то одна из мелких кумулятивных бомб ударила точно в «тридцатьчетвёрку» из второй роты.
Пробила лобовую броню и раскалённой струёй подожгла машину Экипаж, прятавшийся под днищем, успел выскочить и на бегу видел, как огонь охватывает Т-34, а затем начали взрываться снаряды, опрокинув башню на утоптанный снег.
Не повезло студебеккерам. Возможно, они бы уцелели, если бы остались на позициях разгромленного немецкого дивизиона, укрывшись в капонире, где стояли раньше артиллерийские тягачи. Но за десяток минут перед налётом студебеккеры поторопились в обратный путь.
Их перехватили два мессершмитта, сопровождавшие звено юнкерсов. Истребители снизились до трёхсот метров и расстреляли, как в тире, оба мощных дефицитных в то время грузовика. Уцелел лишь один из водителей, зарывшийся в снег.
Когда самолёты улетели на свой аэродром, сержант, подволакивая ушибленную ногу, кое-как добрался до батальона, где его от души отматерил старшина Тимофей Черняк.
— Куда ты торопился? Или думал, что твой «студер» быстрее, чем мессершмитт, летает? Чувырло безмозглое!
Комбата Шестакова больше беспокоила потеря ещё одной «тридцатьчетвёрки». Кроме того, он опасался, что откроет артиллерийский огонь дальнобойный дивизион, расположенный в двенадцати километрах. Точности от такой стрельбы не будет, но если немцы высадят на вездеходе корректировщиков, то танковому батальону и десантникам придётся туго.
Но с корректировщиками у немцев не получилось. Посланный в разведку лёгкий танк Т-70 под командой младшего лейтенанта Антона Зуйкова перехватил вездеход «Штёвер» и расстрелял его из башенной 4 5-миллиметровки.
В качестве трофеев Зуйков привёз разбитый артиллерийский перископ, обгоревшие карты, документы двух офицеров и уцелевшее оружие группы артиллерийской разведки.
До этого младший лейтенант ничем особым в батальоне не выделялся. Осмотрев трофеи и карту, капитан Шестаков от души обнял младшего лейтенанта.
— Если бы не перехватили корректировщиков, сидели бы сейчас под огнём. Навели бы на нас такой же дивизион и снарядов не пожалели.
— Андрей Михайлович, — обратился к комбату Калугин. — Людям отдохнуть надо. Сутки уже на ногах. Периметр худо-бедно укрепили, боевое охранение я выдвинул, посты расставлены. Пойдём поужинаем.
