— Фоминых! Ты говорил, что тебе грамотный человек нужен? Бери!
На эту фамилию отозвался тот самый работавший у доски старший лейтенант, внешность которого было трудно охарактеризовать какими-либо словами, кроме как «ничем не выдающаяся». В штабе он занимался самой разной деятельностью, но главной его функцией было обеспечение части всеми данными, связанными с управлением огнём. Этот, казалось бы, ничем не примечательный человек заведовал и топогеодезической привязкой, и взаимодействием с метеослужбой фронта, и точным определением падения начальной скорости каждого орудия в полку. За большой объём знаний его шуточно называли «ходячей библиотекой», а немногочисленный взвод управления, которым он командовал, — «академиками». Его люди могли очень многое: ивысотное зондирование атмосферы сделать, и хитрым образом поправки рассчитать, и точно определить координаты огневой позиции, и работы в подразделении хватало всем. Быть под началом старшего лейтенанта Фоминых считалось для рядового и младшего начальствующего состава предвестником хорошей дальнейшей карьеры: пара-тройка месяцев пребывания там стоила полугодичного краскомовского курса в какой-нибудь академии, отчего и возникло такое прозвище у его подчинённых. Буквально час назад назначенный полковником Молодцовым на должность погибшего капитана Остапчука разведчик потребовал себе как раз человека из взвода управления вместо раненого сержанта, и тем самым у «ходячей библиотеки» образовалась вакансия, которую столь же оперативно «закрыли» Сашей.
Старшего лейтенанта Фоминых часто видели как в поле, так и в штабе. Даже бывалые командиры орудий не стеснялись советоваться с ним, если с материальной частью было что-то не так, когда их наводчики точно выставляли на прицеле одни установки, а снаряды ложились вдалеке от желаемой дальности. Далеко не всегда удавалось управлять огнём, находясь в относительной безопасности за километры от линии фронта, поэтому нередко пара-тройка «академиков» спланшетом, картой и артиллерийским кругом сопровождала передовых наблюдателей и разведчиков. Кто-то из взвода управления, знающий немецкий язык, в даже небоевой обстановке нередко дежурил за радиостанцией: зачастую полезную информацию приходилось получать от противника — любые изменения погоды всегда идут с запада, с Атлантики. Соответственно, настройка на волну вражеских артиллерийских частей и радиоперехват метеосводок для них являлись для взвода управления обычным делом. Бывало, что при этом удавалось узнать кое-что большее, чем прогноз погоды, особенно если вражеский связист шпарил в эфире открытым текстом. Сейчас, когда два дивизиона лишились своей материальной части, работы «по специальности» было меньше, чем обычно, но оставшиеся немногочисленные снаряды третьего дивизиона должны найти свою цель безошибочно, поэтому подготовительные измерительные и вычислительные операции выполнялись с утроенной тщательностью. Полковник Молодцов своим приказом запретил использовать «академиков» вкачестве простых пехотинцев без своего явного разрешения — такими кадрами не разбрасываются даже в случае большой надобности.
Саша тотчас же получил от нового командира задачу — рассчитать параметры атмосферы по недавно принятому метеобюллетеню АМП. Позиция пушек третьего дивизиона и износ их стволов оставались неизменными, чего нельзя было сказать о погоде. Пару часов назад сильно похолодало, воздух стал более плотным, соответственно, снаряды испытывали более сильное сопротивление своему движению и летели на меньшую дальность. Надо было учесть этот каприз небесной канцелярии, и перед красноармейцем на стол легли методичка, пример расчёта и свежие данные прямо от радиста. Это так ему напомнило учёбу в школе и институте, что он с головой ушёл в выполнение поставленного перед ним дела. Погружение в расчёт оказалось настолько глубоким, что боец даже и не заметил, как в штабной дом вошла Катя с папкой каких-то документов в руках. Девушка, однако, сразу заметила нужную голову среди десятка других. Отдав свою ношу подполковнику Сабурину, она уже хотела было незаметно подойти к Саше сзади, но её остановил старший лейтенант Фоминых: «Катя, тихо! Встретитесь позже, сейчас нельзя. Лучше передайте майору Медведеву на огневой позиции третьего дивизиона вот этот лист с вычислениями и скажите, что через сорок минут я буду у него сам».
За эти дни красноармеец Чистякова стала в полку чем-то вроде секретаря-референта. Грамотная речь, чёткий разборчивый почерк, быстро освоенная пишущая машинка — многое из делопроизводства в части было поручено именно ей. Эта работа несравнима с боевой, но также могла быть весьма болезненной. Именно от лица полковника Молодцова Катя составляла письма родственникам погибших при бомбёжке военнослужащих, которые они получат вместе с похоронками. Довелось ей помогать старшим и в кадровых вопросах, что немало расстроило старшего сержанта Журавлёва, когда он про это узнал. От благосклонности письмоводителя при штабе на фронте зависит очень многое, в том числе и прогресс в вопросах награждения или продвижения по службе. Теперь любое представление, касающееся лично его, имеет все шансы быть разорванным на клочки или выброшенным в печку.
Сам комполка Молодцов снова был оторван от своей части. На передовой, вместе с представителями стрелковых подразделений, он обсуждал детали предстоящего завтра прорыва. Столь опасный командный пункт был выбран не случайно: только оттуда «шесть-ПК» могла быть услышана своими по ту сторону занятой немцами полосы земли. Да и лично осмотреть маршрут выхода не мешало, чтобы на местности показать командирам батальонов и дивизионов район главного удара и планируемые перемещения их подчинённых. Ближе к закату в небе появились два советских истребителя, которые сопровождали воздушный разведчик — биплан Р-5. Тихоходная машина долго кружилась над немецкими позициями. Стоило оттуда раздаться очереди зенитного пулемёта, как где-то далеко сразу же отозвалась советская артиллерия, и спустя двадцать секунд в поле зрения бинокля Григория Фёдоровича появились султаны от разрывов её снарядов. Огневая точка врага замолкла, вслед за ней прекратили стрельбу подавившие её орудия. Всё было готово, взаимодействие со своими установлено, и оставалось только отдать приказ на прорыв. Но до его намеченного времени должно было пройти ещё десять часов, так что все, кроме караульных и разведчиков, получили распоряжение поужинать и отдыхать.
Старший лейтенант Фоминых со своими «академиками» обосновался в нескольких палатках недалеко от штаба: вдеревне просто не хватало места для всех бойцов и командиров учебного артполка и нескольких, пусть и поредевших, стрелковых батальонов. Ужин был не очень, так как мясо от забитого гурта скота уже всё съели, но, по крайней мере, овощей и сухарей хватало. Перед отбоем командир увлекательно рассказывал о том, как формируется погода на нашей планете — до призыва в армию он работал учёным на одной из ленинградских метеостанций. Для Саши такая лекция была чуть ли не верхом счастья, когда рядом с ним сидела Катя, но длилось это счастье ровно двадцать минут, пока чей-то голос во тьме не крикнул: «Чистякова, живо к начмеду!» Ибо по всем хозяйственно-бытовым вопросам, связанным с женским контингентом части, главной была самая главная женщина в полку — военврач второго ранга Зоя Леонидовна. И спуску своим подопечным она не давала: раз «отбой!», значит «отбой!», а любые исключения — только по приказу комполка и никак иначе! Да и сам старший лейтенант скоро закончил: подъём запланировали в три утра, а выступление — спустя сорок пять минут, так что времени на сон было в обрез.
