– Папа говорит, что ты пустился в приключение. Это правда? – спросила Эмма.
Я кивнул:
– Типа того.
– И что это за приключение?
– Ну, когда мы с твоим папой виделись в прошлый раз, я вроде как не очень хорошо понимал, что хочу делать со своей жизнью.
– Тебя это огорчало?
– Не то чтобы огорчало. Скорее, мне казалось, что моя жизнь проходит мимо, что у меня совсем нет времени заниматься теми приятными и интересными вещами, которыми я хочу заниматься.
– И тогда ты пустился в приключение?
– Ну, для начала я стал думать о том, в какое приключение мне хотелось бы пуститься. Потом, когда понял это, стал копить деньги и копил пару лет, а накопив, отправился в путь.
– И куда ты поехал?
– Вокруг света.
Эмма удивленно воззрилась на меня.
– Ты повидал весь мир?!
Я улыбнулся.
– В общем, я объехал вокруг света. Видел не все, просто не успел за одну эту поездку. Однако побывал во многих местах.
– А в другие поездки ты ездил?
Я снова улыбнулся. Какая же энергия в ней была!
– Ездил. Кстати, как раз сейчас возвращаюсь из одной такой поездки. Я путешествовал по Африке, Центральной Америке и Юго-Восточной Азии.
– А ты вообще работаешь?
Я рассмеялся.
– Иногда. После первой поездки мне так понравилось путешествовать, что захотелось еще, да побольше. Так что с тех самых пор я год работаю, потом год путешествую. Еще год работаю, потом еще год путешествую.
– Должно быть, ты хорошо умеешь копить деньги, – похвалила Эмма. – Папа дает мне карманные деньги каждую неделю. Иногда я коплю на что-нибудь, что мне очень хочется. А иногда сразу трачу.
– Что же, думаю, в таком случае ты уже усвоила великий жизненный урок.
– Какой такой урок?
– Когда знаешь, чего хочешь, на это гораздо легче копить.
– Точно! Была одна доска для серфинга, которую мне очень-очень хотелось. Папа заключил со мной договор. Он сказал, что, если я накоплю половину денег на нее, он добавит остальную половину.
– И у тебя получилось?
Она с энтузиазмом кивнула.
– Это та голубая, которую я несла, когда мы шли сюда.
– Трудно было на нее копить?
– Иногда. В смысле, мне хотелось купить и другие вещи, например маленьких пластиковых лошадок, которые мне ужасно нравятся, и еще другие игрушки. Но я все время сравнивала их с доской – и доску хотела больше. К тому же однажды сестра моей подружки дала мне на время свою доску, точно такую, как я хотела. После этого копить стало гораздо легче. Потому что, можешь мне поверить, как только попробуешь эту доску, сразу понимаешь, чего тебе больше хочется.
Я улыбнулся. Девочка была так оживлена, говоря об этом, и так честна!
– Вот и у меня с путешествиями то же самое, – сказал я. – Когда я пытался разобраться с собой, я поехал в Коста-Рику.
– Мой папа обожает Коста-Рику! – перебила Эмма.
Я опять улыбнулся.
– Да, помню. Так вот, Коста-Рика была одним из первых дальних мест, куда я отправился. И так здорово провел там время, что по приезде домой мне стало гораздо легче собирать деньги на следующую поездку.
– Типа как у меня с доской.
Я кивнул:
– Ага. Точь-в-точь так же.
Я сложил ингредиенты для блинчиков в миску и вручил ее Эмме.
– Кто у нас тут главный специалист по взбиванию и смешиванию? Поработать готова?
– Готова! – Она ухватила венчик и начала быстро-быстро крутить. Брызги полетели во все стороны.
Я рассмеялся.
– Может быть, стоит все-таки сбавить темп и погрузить венчик чуть глубже?
Эмма тоже рассмеялась и последовала моему совету.
– Теперь правильно! – удовлетворенно объявила она.
Глава 19
Кейси одарила Джессику долгим взглядом.
– Спасибо, что рассказали мне о качелях. – Она помолчала. – Но может быть, пора вернуться на вашу игровую площадку?
Джессика затрясла головой.
– Ну уж нет, я туда не вернусь! Никогда. С этим покончено.
– Я не имею в виду – отправиться в те же места или к тем же людям, – сказала Кейси. – Может быть, пора навестить вашу личную игровую площадку?
Джессика приподняла брови.
– В каком смысле?
– Чуть раньше вы восхищались тем, какая Эмма энергичная. Как она полна жизни. Во всех нас это есть. Просто мы порой об этом забываем. Думаю, дело в том, что просто мы закрыли свои игровые площадки.
По лицу Джессики было видно, что она растеряна.
– Посмотрите на это вот с какой стороны, – начала Кейси. – У детей есть врожденное чувство того, что им нравится и что не нравится. К примеру, им нравится кататься с горки, но не нравится забираться по лесенке. Или нравятся качели, но не шведская стенка. Они просто знают это. Не нравится, и все. И в их мире совершенно нормально заниматься тем, что нравится. Если тебе не нравится, ты этого не делаешь.
– Если бы только они знали правду.
– Какую?
– Ну, что потом все меняется, – вздохнула Джессика.
– В том-то и дело. Может быть, дети-то как раз знают правду, здесь и сейчас. А меняемся со временем мы.
Джессика подняла голову. Что-то в словах Кейси задело ее. Затронуло нужную струнку. Она обняла себя руками за плечи и поежилась.
– Что такое? – спросила Кейси.
– О, ничего. Простите. Просто.
– Что же?
– Ну, когда вы это сказали, насчет того, что дети знают правду, а мы меняемся, меня почему-то дрожь пробрала. Нет, это ничего.
– А может быть, это как раз что-то, – мягко предположила Кейси. – Может быть, это вы говорите с собой. Говорите себе: «Эй, кажется я только что поняла кое-что важное».
Джессика не ответила.
– Будучи детьми, мы точно знаем, что нам нравится, – продолжила Кейси. – И мы изо всех сил стараемся занимать бо́льшую часть каждого дня такими делами.
– А потом? Что случается потом?
– Это уже зависит от ребенка. Фигурально выражаясь, некоторые никогда не закрывают свою игровую площадку. Становясь старше, они могут менять предпочтения, но при этом никогда не теряют контакта с мыслью о том, что можно проводить свою жизнь, играя. Или, если серьезно, занимаясь тем, что нравится.
