– Это хорошо, – сказала Джессика. – Правда?
– Это. – Я замешкался.
– Что такое? – спросила она.
– Это действительно хорошо. То есть на самом деле просто прекрасно, – добавил я. – С каждым «Ага!» ты лучше понимаешь, как все устроено. Начинаешь понимать жизнь на совершенно ином уровне. И с каждым приключением, в которое пускаешься, которое согласуется с твоей ЦС и «Большой пятеркой для жизни», ты ощущаешь жизнь так, как никогда прежде. – Я немного помолчал, обдумывая собственные слова. – А потом настает момент, когда становится действительно трудно вспомнить, каким все было раньше. Когда тебе казалось, что ты сидишь в ящике. Когда ты видел мир как место препон и ограничений, а не как игровую площадку бесконечных возможностей.
– Все это кажется невероятным, – отозвалась Джессика. – Так почему ты запнулся только что?
– Потому что, придя к этому моменту, ты отказываешься соглашаться на жизнь внутри ящика.
– А я и не хочу соглашаться на жизнь внутри ящика. Я хочу испытывать совсем другие чувства, – убежденно произнесла она.
– Понимаю. Однако и тебе важно кое-что понять. Иногда это дается не задаром.
Джессика озадаченно посмотрела на меня.
– Не задаром – в каком смысле?
– Могу рассказать только о собственном опыте. Я обнаружил, что, как только я начал меняться, некоторые мои дружеские отношения утратили смысл. Как и некоторые родственные.
– Почему?
– Ну, я выяснил, что некоторым людям я нравился именно как парень в ящике. Таким они меня знали. С таким им было комфортно находиться рядом. Им нужен был человек, который видел мир так же, как они сами. Когда я начал видеть его иначе, они почувствовали в этом угрозу.
– И что случилось?
– Поначалу они пытались снова создать ящик вокруг меня. В мелочах. Они жаловались на то, как несправедлив мир или какой придурок у них начальник, или вовлекали меня в долгие дискуссии о какой-нибудь трагедии, о которой узнали из новостей, или пытались рассказывать новые сплетни о какой-нибудь знаменитости.
– Но это был уже не тот ты, и…
Я покачал головой.
– Верно, я был уже не тот. Я не хотел быть частью этой энергии. Если они хотят быть такими – пожалуйста. Это их выбор, и я не собирался осуждать их. Просто я не хотел быть таким.
– И что было дальше?
– Со временем некоторые мои дружеские отношения окончательно сошли на нет. То же самое случилось и в отношениях с некоторыми родственниками. Однако я заметил, что, как только я очистил это пространство, у меня появилось место для новых друзей и новых отношений. Для таких, которые были более созвучны тому мне, каким я стал и каким стремился стать в будущем. Я решил, что скорее предпочту быть собой и счастливым, чем оставаться чьей-то чужой версией «меня» и довольствоваться простым «в порядке».
Джессика улыбнулась.
– Кажется, это было правильное решение. Похоже, тебе очень комфортно быть собой. Этим собой.
– Так и есть. Однако, доложу тебе, людям это не всегда по вкусу.
– Уверен?
– Абсолютно. Я веду совершенно иной образ жизни. Я занимаюсь тем, чем хочу заниматься, когда я этого хочу. У меня нет ни дома, ни машины. Отработав год, я срываюсь с места и отправляюсь куда-нибудь путешествовать. Многим людям трудно это понять. Это их пугает.
– Почему?
– Потому что это бросает вызов их собственной системе убеждений. Если опираться на их представления о мире, в моем возрасте мне полагается откладывать какую-то сумму денег по пенсионному плану 401К. Мне полагается иметь машину такого-то типа, жить в таком-то районе, заниматься такой-то деятельностью и состоять в таком-то типе отношений. А поскольку я этого не делаю, какая-то часть их сознания приходит в смятение. «Может быть, и мне нет необходимости все это делать?» – думает она.
– Почему я здесь? – проговорила Джессика задумчиво.
Я кивнул.
– Да, все так. Этот вопрос в меню кафе явно неспроста. Потому что, когда пытаешься ответить непосредственно на него, становится не важно, что, по мнению кого бы то ни было, тебе следует делать. «Что следует» – это просто коллективное мнение, основанное на том, что делают большинство людей. А это, как правило, основано на том, каких действий хотел бы от них какой-нибудь рекламодатель. – Я улыбнулся. – Ну, примерно так: «Ах, ты – женщина между тридцатью и тридцатью пятью? Большинство женщин между тридцатью и тридцатью пятью имеют работу, семью, дом с тремя спальнями и двумя санузлами и водят внедорожник. Так что именно это следует иметь и делать тебе».
– И ты начинаешь жить точно по этому сценарию, – подхватила Джессика. – И в конце концов проживаешь эту предопределенную жизнь. Будь тебе двадцать, пятьдесят, восемьдесят.
– Если только… – перебил я и сделал паузу.
– Если только я не спрошу себя: «Почему я здесь?» — договорила Джессика. – А потом создам новый сценарий, мой сценарий. Тот, что позволит мне жить жизнью, которой я хочу. Так, как я хочу.
– Вот что я выяснил, – кивнул я. Потом пристально посмотрел на Джессику и снова улыбнулся.
– Что? – не поняла она.
– Иногда я размышляю, не в этом ли скрыт весь смысл жизни. В том, что это просто гигантская игра и весь ее смысл – проверить, сможешь ли ты не забывать жить той жизнью, которой хочешь жить ты сам.
Сознавать, что на самом деле в этой игре главный – ты, а не игра верховодит тобой.
– Строить собственную игровую площадку, – задумчиво отозвалась Джессика, – и играть на ней столько, сколько хочешь.
Глава 48
– Они здесь! Они здесь!
Из задней двери кафе выбежала Эмма.
– Привет, София! Привет, Туту! – взволнованно воскликнула она.
Я повернулся посмотреть, к кому она обращается.
Маленькая девочка и пожилая женщина-гавайка обнимались с Эммой.
– Эта девочка – София. Она подружка Эммы, – пояснила мне Джессика. – Я сегодня днем видела, как они вместе играли.
– А та женщина кто?
– Точно не знаю.
Я поднялся. Джессика последовала моему примеру.
Эмма подвела своих подруг к костерку.
– Джон и Джессика, это мои подруги, София и ее бабушка. Мы называем ее бабушка Туту. Потому что так называют бабушек на Гавайях.
Я опустился на одно колено, чтобы оказаться на уровне глаз Софии, и протянул ей руку.
– Приятно познакомиться, мисс.
Она пожала мою ладонь и робко улыбнулась:
– И мне приятно познакомиться.
Потом я поменялся местами с Джессикой. Она только что поздоровалась с Туту, теперь настала моя очередь.
