– Извини, – с неприсущей ему обычно кротостью говорит Нёхиси. – Я так привык, что мы всегда примерно одинаково думаем, что не сообразил заранее обсудить план работы. Просто знаешь, наслушался ваших разговоров. И так понял, что из-за Тониного Маяка сейчас в город понемногу съезжаются люди с изнанки, которые когда-то пропали невесть куда, а теперь получили возможность вернуться домой. Но без гарантий, просто небольшой шанс.
– Да, – киваю. – Именно так.
– И я подумал, что Сети Счастливых Случайностей сейчас нужны в городе, как никогда прежде. Как можно больше наших Сетей в самых разных местах! Потому что заранее неизвестно, где именно все эти люди поселятся и по каким улицам они будут ходить. Их проблемы, конечно, не в моей компетенции; формально, дела изнанки нас с тобой не касаются. Но никто не отменял веления сердца. А мое сердце требует дать им дополнительный шанс.
– И мое тоже требует, – улыбаюсь.
– Ну так да! Я, честно говоря, даже удивился, что это не ты предложил развесить побольше Сетей Счастливых Случайностей. Но потом решил – какая разница, кто чего первым сказал.
– Да знаешь, – растерянно признаюсь я, – просто как-то не сообразил. Голова другим была занята. А это не дело. Надо же, всего одним прежним именем меня припечатало, а я уже заново научился беспокоиться о том, чего пока не случилось. И из-за этого нелепого беспокойства забывать о важных вещах.
– Это с отвычки, – отмахивается Нёхиси. – Пройдет. Я же помню, каким ты был с именами. На самом деле, пожалуй, даже еще храбрей, чем сейчас. Не в том смысле, что ты с тех пор как-то сдал, просто поводов проявить бесстрашие у тебя практически не осталось. Поди останься бесстрашным, когда тебе ничего не грозит. А теперь они снова будут. Уязвимость, собственно, именно тем и прекрасна, что она – вечный вызов. Вынуждает сиять на пределе возможностей практически нон-стоп. Я сам, по правде сказать, не прочь этому выучиться.
– Чему именно?
– Быть уязвимым, конечно. По-моему, уже получается понемногу. Но до настоящего мастерства мне пока далеко.
– Если захочешь ускорить процесс, – смеюсь, – обращайся. Я тебя укушу. Совершенно уверен, что уязвимость заразна. Чем она хуже бешенства или чумы?
– Никогда, наверное, не привыкну к тому, что на нас самих это тоже действует! – говорит Нёхиси. И хохочет так торжествующе, что мне тоже хочется. Но непонятно, как отыскать подходящий повод. С чего вообще начинать?
Мы стоим на безымянном мосту через реку Вильняле. Я ее очень люблю. То есть я много чего люблю, но именно с этой маленькой быстрой речкой у меня, можно сказать, серьезные отношения: я постоянно стараюсь ей еще больше понравиться, а она делает вид, будто ей все равно. Правда, не слишком убедительно и на том спасибо. Потому что если бы я ей поверил, то-то была бы драма. Сидел бы небось круглосуточно в кабаке у Тони и горькую пил.
– Что именно на нас тоже действует? – наконец спрашиваю я.
– Ну как – что? – сквозь смех отвечает Нёхиси. – Сети Счастливых Случайностей, конечно. Мы же над этим мостом их тоже развешивали! И вот…
– Ну да, – соглашаюсь, – отлично висят. Очень красивая композиция вышла, даже жалко, что почти никто не увидит. А их воздействие – в чем?
– Смотри, – Нёхиси показывает на воду.
В первый момент мне кажется, ничего особенного не происходит. Ну, река. Прекрасная, как обычно. Несет свои воды к Нерис, куда вот-вот, буквально через пару километров отсюда благополучно впадет; впрочем, если смотреть на нее внимательно и одновременно расфокусировав зрение, можно увидеть, что на самом деле она течет во всех направлениях сразу – вперед, назад, от берега к берегу, снизу вверх, с поверхности в глубину, и еще по каким-то хитрым диагоналям, чтобы окончательно всех запутать. Но в этом ничего нового нет, Вильняле всегда такая. За это, собственно, я ее и люблю.
Открываю рот, чтобы спросить, куда именно надо смотреть и на что обратить внимание, но так и остаюсь стоять с открытым ртом, потому что уже понимаю, о чем он. Вижу густую сияющую черноту, темнее, чем сама тьма, и одновременно ярче любого света, которая растекается во все стороны из одной точки, как сияют расходящиеся лучи, как растут из сердцевины лепестки хризантемы. И эта точка, сердце сияющей тьмы – одна из самых прекрасных вещей на свете. Не знаю, не могу объяснить почему.
– Это один… скажем так, мой приятель купается, – как ни в чем не бывало объясняет Нёхиси. – Я сам его об этом просил, юным рекам такие знакомства на пользу, и он пошел мне навстречу, но это сейчас не особенно важно. Важно, что я давно хотел вас свести и поглядеть, что из этого выйдет. Но не был уверен, что тебе эта встреча хорошо зайдет. И вдруг, спасибо Сетям Счастливых Случайностей – говорю же, они на нас самих тоже действуют! – удачно представился случай проверить. Тебе же нравится его тьма?
– Нравится – не то слово, – наконец выдыхаю я.
– Ну и отлично, – кивает Нёхиси. И увлекает меня за собой под мост. К счастью, не в ледяную воду, а просто на берег. В кои-то веки вовремя вспомнил, что я пока не до такой степени дух, чтобы в ноябре в речке купаться. Какой-то он сегодня подозрительно милосердный. Таково, вероятно, облагораживающее влияние тяжелого физического труда.
Сердце сияющей тьмы теперь совсем близко, и я чувствую себя примерно как кот возле натопленной печки. То есть уже и так хорошо – дальше некуда. Но все равно хочется еще поближе к ней подойти. Нёхиси это явно понимает и предусмотрительно придерживает меня за шиворот, чтобы в воду не полез.
– Надо же, не думал, что вы так отлично поладите, – удивляется он.
– Так я же еще ни с кем не успел поладить, – начинаю я, но умолкаю, потому что над рекой поднимается высоченный столб яркого черного света. И почему-то говорит совершенно человеческим голосом, низким и таким притягательным, что я бы за ним, не раздумывая, на край света пошел:
– Только не вздумайте сказать, что сперли мою одежду и теперь мне придется выйти за вас замуж. Я, собственно, не то чтобы против. Просто сами же не обрадуетесь.
– Да мы-то, может, и обрадуемся, – ухмыляется Нёхиси. – Пока не попробуешь, не узнаешь. Но твое барахло мы не трогали. Плохое начало разговора – оставить собеседника без штанов.
Черный свет поднимается над рекой, постепенно рассеиваясь, и одновременно на берегу так же постепенно появляется человек. Что интересно, действительно раздетый. То есть вот прямо сейчас натягивающий на мокрое тело штаны.
– А, это ты! – приветливо говорит он Нёхиси. – Представляешь, не сразу тебя узнал. Сколько знакомы, впервые ошибся. Людям в таких случаях говорят: «Будешь богатым». А что это означает для тебя, даже предположить не могу.
– Ну как – что? Тоже буду богатым, – пожимает плечами Нёхиси. – Давно пора. У меня, видишь, практически дитя на руках, – и бесцеремонно тычет в меня пальцем.
– Щас зареву, – угрожающим басом говорю я. – Я, между прочим, охвачен мистическим ужасом. Никогда не видел, чтобы в такую холодрыгу в реке купались. Конфету хоть, что ли, дай.
