Он резко обернулся.
52
Фабиану Риску было скучно и тревожно. Он всегда плохо переносил недомогание, а болезнь вообще не мог пережить. Температура никогда не была для него достаточным основанием не ходить на работу, и в те разы, когда из-за желудочного гриппа ему приходилось лежать в постели, он так сильно жаловался, что Соня грозилась развестись с ним.
Он прекрасно осознавал, что надо следовать примеру остальных пациентов – отдыхать и набираться сил, но никак не мог заснуть. К тому же ему надо было поговорить с Муландером и узнать, пришел ли тот к тем же выводам, что и он сам. Это единственное, что поможет ему расслабиться. На месте преступления ничего не щелкнуло. Мысль пришла ему в голову только несколько часов спустя, в больнице.
Хотя было уже далеко за полночь, он решил позвонить, но, взяв мобильный, увидел, что тот разряжен. Он оглядел палату и заметил висящий на стене телефон. Наверное, только для внутренних разговоров. Если аппарат вообще подключен.
Преодолевая боль, Фабиан потянулся изо всех сил, но до телефона не достал. Зато с помощью прислоненных к стене костылей ему удалось снять кровать с тормоза и придвинуться к телефону.
Приложив трубку к уху, он уловил сигнал. Телефон действительно был внутренним, но, набрав «ноль», услышал в ответ женский голос. Ответивший оператор, к его удивлению, без лишних вопросов согласилась соединить его с городом. Он позвонил в справочную службу и попросил перевести его звонок на мобильный телефон Ингвара Муландера из Хельсингборга.
– Привет. Вы позвонили на автоответчик Ингвара Муландера. Сейчас у меня нет возможности ответить на ваш звонок. Поэтому назовите свое имя и номер после сигнала, и я обещаю вам перезвонить. А еще лучше отправьте смс. Спасибо и пока…
Фабиан повесил трубку. Было уже действительно поздно, но Муландер наверняка еще не спал. Они будут работать на месте преступления в Седеросене как минимум всю ночь и большую часть завтрашнего дня.
Он закрыл глаза и почувствовал, как тело все же начинает поддаваться усталости.
Внезапно у своей кровати Фабиан увидел Тувессон. Он вздрогнул и почувствовал страшную боль.
– Извини, я не хотела тебя будить. Я думала, что ты не сможешь заснуть.
– А я и не мог, пока… Кстати, а сколько времени?
– Половина восьмого. Я принесла кое-что к завтраку. В таких местах не очень-то вкусно кормят. – Она поставила пакет из супермаркета на ночной столик. – Хотела только узнать, как ты.
– Ничего. Хоть я и забыл намазаться солнцезащитным кремом, жаловаться особо не на что.
Тувессон засмеялась:
– Да, солнце бывает сильнее, чем кажется.
– А у вас как дела?
– Ничего, есть что осматривать. Муландер сказал, что ты пытался ему дозвониться.
– Да, но он не ответил. Ты знаешь, где он?
– У них с Гертрудой вчера была годовщина свадьбы, и они собирались провести ее в гостинице Мариенлюст в Хельсингере.
Годовщина свадьбы… Фабиан попробовал эти слова на вкус. Они с Соней давно не отмечали этот день. Первые годы им ничего не могло помешать. Они просили кого-нибудь посидеть с детьми, нарядно одевались и уходили из дома. Один из них готовил в этот день сюрприз для другого. Это могло быть все что угодно – начиная от театра и похода в ресторан до пикника и полета на воздушном шаре. Фабиан решил, что как только эта эпопея закончится, он сделает Соне сюрприз и компенсирует все пропущенные годовщины.
– О’кей, и к чему вы пришли?
Он открыл пакет с завтраком и обрадовался, что Тувессон, кроме свежей булочки и хорошего кофе, расщедрилась ради него на брауни.
Тувессон взяла стул и подсела к его кровати.
– Если позволишь, вопросы буду задавать я. Я отстранила тебя для того, чтобы ты взял отпуск и предоставил нам заниматься этим делом.
– Нет, ты сделала это с другой целью: тебе нужна жертва. А то, чем я занимаюсь в свой отпуск, мое личное дело, если я не совершаю ничего противозаконного.
Тувессон тяжело вздохнула и развела руками.
– О’кей. По правде говоря, мы не очень далеко продвинулись вперед. И теперь, когда твоя версия оказалась совершенно ошибочной, мы в полном смятении и по большому счету должны начать все сначала.
– Значит, у вас нет новой версии?
– Не совсем. На данный момент это может быть кто угодно. Другой одноклассник или кто-то из параллельного класса. Учитель, которому вы досаждали больше, чем другим, или чей-то родитель.
Она достала сигарету и поднесла ее к носу.
– Нет, я ее не зажгу. Обещаю. Во всяком случае, Утес и Лилья общались со всеми из класса, кто сейчас в городе, и никому из них ничего не приходит в голову, кроме Клаеса Мельвика. Поэтому хочу тебя спросить. Ты не помнишь никого, кто так или иначе контактировал с классом и…
– Подожди. Я не понимаю, – прервал ее Фабиан. – Как вы могли ни к чему не прийти?
– Пожалуйста, сначала ответь на мой вопрос.
– Осмотр в Седеросене должен был дать вам новые зацепки. Разве вы ничего не нашли?
Тувессон вздохнула и опустила руку в карман, чтобы убедиться, что там лежит зажигалка.
– Наверняка мы знаем только, что Руне Шмекеля жарили на медленном огне свыше двух недель, а умер он несколько дней назад. Под стеклянной пластиной была спрятана канистра с водой, и он мог пить через трубочку. – Она замолчала и покачала головой. – Даже не могу себе представить, сколько же он страдал, бедный.
Фабиан задумался над словами Тувессон и понял, что они только подтверждают его версию. Он посмотрел ей в глаза:
– Вот что мне кажется. Мне кажется, что место убийства – визитная карточка нашего преступника и его мотивов.
– Не понимаю. Что ты хочешь сказать?
– Само по себе место. По его задумке, мы должны были попасть туда и увидеть это место. Может быть, не именно сейчас, но должны были. Преступник потратил на это столько времени и энергии не только для того, чтобы убить Шмекеля. Он хотел сказать нечто большее.
– Йорген и Гленн были убиты в наказание за их поступки.
– Именно. Предположительно, здесь то же самое.
– Но в чем виноват Шмекель или Клаес Мельвик? Кроме того, что Йорген и Гленн его травили?
– Не знаю. Поэтому я и хотел спросить Муландера, что вы нашли.
– Немногим больше того, что ты уже видел. Да, кстати, одна вещь. Когда мы подняли его со стеклянной пластины.
– Да?
– Под пластиной мы обнаружили что-то вроде мха, совершенно безжизненного и высохшего в тех местах, куда не попадала его тень. Но в тени отпечатался контур человеческого тела, словно под пластиной лежал еще один человек. Хотя на самом деле это всего лишь мох. Понимаешь? Не совсем просто это объяснить.
