Женщина стала спускаться вниз, так же быстро, как и залезла наверх.
– Подожди.
– Чего?
– Я не хочу слезать.
– Это еще почему? Бог ты мой! Давай вниз: мне пора работать!
Конечно, мне было жаль, что она потеряла из-за меня столько времени. И даже дала мне очки, но я все равно не хотела слезать.
Как раз вчера доктор Ольга сказала мне, что мой огонек скоро погаснет, и я испугалась. Мне захотелось остаться на дереве: там бы со мной ничего не случилось. Я рассказала об этом женщине. Я рассказала ей и о том, что плохо вижу и скоро не буду видеть совсем ничего. И что скоро уже не смогу залезть на дерево. У нее были огромные глаза, обведенные черным карандашом.
– Если ты скоро не сможешь делать то, что тебе нравится, тогда записывай. Так ты ничего не пропустишь.
– Записывать?
– Конечно. Составь список. У меня тоже быть такой много лет назад.
– Ты тоже плохо видишь?
– Нет.
– А почему ты его писала?
Женщина усмехнулась и принялась спускаться.
– Тогда у меня быть даже меньше проблем, чем теперь. Да какая разница?
Я медленно полезла за ней, сползая со своей ветки. Конечно, то, что она сказала, было неприятно, но во мне проснулось любопытство.
– А что ты написала в твоем списке?
– Слезай, я тебе показать. Как тебя зовут?
– Мафальда. А тебя?
– Эстелла.
Эстелла уже добралась до нижней ветки и обернулась ко мне. Я тоже добралась до нижней ветки и спрыгнула вниз. Эстелла подхватила меня на лету и поставила на землю. Потом она направилась к главному входу, но сначала сделала мне знак идти за ней.
– Эстелла не врет. Только правду говорит. Пойдем, посмотришь список Эстеллы.
Теперь мы видимся в школе каждый день. Я прихожу без десяти восемь, Эстелла ждет меня у двери и издает секретный свист. Секретный он не потому, что его никто не слышит, – как раз наоборот, она свистит так громко, что в ушах звенит. Только она так умеет свистеть, засунув два пальца в рот. Я слышу ее свист издалека и иду на звук. Но сначала подхожу поздороваться с черешней.
Когда мы с папой утром идем по дороге, я замечаю черешню издалека (если так можно сказать). На самом деле я вижу только зеленое облако, но я знаю, что это мое дерево, точнее, его листья. Я представляю, что черешня – это огромный и добрый великан, а листья – его волосы.
Бабушка говорила, что в стволе дерева всегда живет великан, он и есть дух дерева; а когда дерево спилят – он перемещается в новый росток. У бабушки в саду тоже есть черешня. Когда я была совсем маленькой, я забиралась на нее и помогала бабушке собирать спелые ягоды. Тогда мне даже не нужны были очки.
Из бабушкиной черешни мы пекли торты и делали варенье, которое ели зимой. Потом бабушкину черешню пришлось спилить, потому что на ней завелась тля, хотя, мне кажется, достаточно было оборвать листья.
Когда у детей в школе заводятся вши, нас ведь просто стригут, а не головы рубят. Когда спилили черешню, я подумала, что великан из ее ствола переселился в ту черешню, что растет на школьном дворе, а заодно взял с собой и дух моей бабушки. Было бы интересно посчитать, сколько шагов до черешни от места, где мне ее уже видно. Так я смогу узнать, как далеко от меня бабушкин великан.
Я изо всех сил прищуриваюсь и наконец различаю розово-желтое пятно, похожее на шевелюру клоуна. Оно сильно размыто, но все же различимо. А рядом с ним здание школы – облако голубого цвета. Я начинаю считать: раз, два, три…
– Давай, Мафальда, шагай, а то опоздаем, – тянет меня за руку папа.
– Папа, а у меня длинный шаг?
– Даже не знаю… наверное, сантиметров пятьдесят. Для своего возраста ты высокая девочка.
Я продолжаю считать. Двадцать девять… Тридцать… На этом месте я слышу свист Эстеллы. Тридцать пять, тридцать шесть… Сорок, пятьдесят, сто… Мы подходим к школьным воротам. Эстелла встречает нас, здоровается с папой и уводит меня. Я поднимаю листик. Он влажный, с одной стороны желтый, с другой – коричневый. У него просто идеальная форма, и от него пахнет землей. Так пахло у бабушки в саду. Кладу его в карман.
Сегодня я увидела черешню со ста сорока шагов.
Это семьдесят метров.
Шестьдесят метров
4. Желтое пятно
Вторая страница моего списка самая важная, и, поскольку она такая сверхсекретная, я поместила ее между двумя другими. Так что если кто-то украдет мою тетрадь и прочтет первую страницу, то подумает, что и дальше все идет в таком же духе.
Хотя, по правде говоря, первая и третья страница для меня тоже важные, но не такие, как вторая, где я написала то, чего никогда никому не скажу. Я специально придумала, как ее спрятать; Шерлокхолмс тоже прибегает к подобным хитростям.
Мне уже скоро идти к доктору Ольге. Я жду, пока мама накрасится, и делаю вид, что просто глажу Оттимо Туркарета. А на самом деле я тайком читаю вторую страницу списка.
Эстелла сказала, что не стоит этого делать: ведь то, что я пишу в тетради, я или отпускаю, или несу с собой всю жизнь. Я не очень поняла, что она имела в виду. Для себя я решила: хочу – буду читать, причем до тех пор, пока не пойму, что она хотела сказать.
Я слышу стук маминых каблуков. Она всегда надевает туфли на каблуках, когда мы идем к врачу. Я закрываю тетрадь и прячу ее под мягкое сиденье стула.
– Ты готова? Пошли!
Подумаю о том, что имела в виду Эстелла, в следующий раз. Она так много говорит, что иногда мне кажется: я скорее останусь в полной темноте, чем разберусь в том, что она хочет сказать.
У доктора Ольги зеленые глаза. Так мне кажется. Она садится на стол и протягивает мне карандаш с цветным ластиком в форме динозавра.
– А у вас нет ластика с каким-нибудь египетским богом? – спрашиваю я.
Мама, которая сидит рядом со мной, толкает меня локтем. Папа тоже приехал; поверх рабочей формы он надел красивый пиджак. У него сейчас перерыв на обед, но вместо обеда он побежал в больницу, потому что сегодня пришли результаты моих анализов.
Доктор Ольга говорит, что попробует найти карандаши с египетскими богами: вдруг кто-то из детей попросит такие же. Потом она становится очень серьезной.
– Ситуация очень непростая. Сетчатка Мафальды за последние месяцы стала намного тоньше, процесс идет очень быстро и почти достиг критической отметки. Желтое пятно…
