– Мы чуть с ума не сошли. Слава богу, все в порядке. Куда ты пропала? Что случилось?
Папа быстро спускается к двери и тоже крепко меня обнимает. Я не могу сказать, что сама ушла от ворот, потому что тогда меня будут ругать. Родители смотрят на меня испуганно, и приходится сказать правду. Точнее, полуправду.
– Мне хотелось самой дойти до дома, но я заблудилась. Простите, пожалуйста.
И я тоже делаю печальное и озабоченное лицо. Обычно это работает. Но не в этот раз.
– Сколько раз мы тебе говорили, чтобы ты ждала нас у школы, – взрывается папа. – Ты не можешь уходить одна и прекрасно это знаешь!
– Джованни! – мягко вмешивается мама и кладет руку папе на плечо. Она всегда так делает, если папа злится. Так она хочет его успокоить. Еще иногда она говорит просто: «Джованни, милый…»
Папа возвращается домой, бормоча себе под нос и громко стуча ботинками по ступенькам. Мы с мамой тоже идем наверх, и уже на лестнице я чувствую запах своей любимой пиццы с сардельками. Я бегу на кухню вместе с мамой и хватаю огромный кусок. Мама не возражает, хотя я очень ее напугала.
Папе тоже достается большой кусок, но он даже не говорит «спасибо», кладет руку маме на запястье, пока она стоит над его тарелкой с подносом и деревянной лопаткой. В эту минуту мама и папа выглядят как лучшие друзья.
Наступает вечер. Я надеваю голубую пижаму и обнимаю Оттимо Туркарета. Затем выглядываю из окна, но не пускаю кота на подоконник. Я высовываюсь наружу. И тут мое сердце чуть не вырывается из груди от ужаса и стучит как бешеное под мягкой тканью пижамы. Я больше не вижу Полярную звезду. Луна висит высоко и светит, точно огромный фонарь. Но Полярная звезда, которая обычно находится рядом с ней, исчезла. Я больше не могу ее разглядеть.
Я хочу позвать маму и рассказать ей, что огонек Христа погас, но потом решаю, что лучше ей об этом не знать. Я щурюсь и смотрю сначала одним глазом, потом другим. Но ничего не меняется. Темное небо по-прежнему остается синим и гладким – на нем нет ни облачка. Совсем другие облака застилают от меня свет Полярной звезды.
Попрошу на Рождество «волшебный фонарь», который показывает на потолке звездное небо. Так я еще смогу увидеть пять или шесть звездочек, а может быть, даже пятнадцать или больше.
А сейчас я знаю, чем заняться: беру свою тетрадку. Я перелистываю ее и вычеркиваю строчку: Ходить по бордюру и думать, что если упадешь – утонешь в лаве и тебя съедят крокодилы.
Козимо, когда же мне ждать от тебя помощи? Ты знаешь, в последние дни мне казалось, что ты мне уже помогаешь, даже не знаю, как так получилось. Но теперь у меня неприятности – одна за другой. И это значит, что ты не со мной. Ты играешь в шахматы с бабушкой, устроившись на ветке черешни, и тебе нет до меня никакого дела. Тебе тепло, у тебя меховая шапочка, а я совсем одна, нужно спасаться от чудовищ, тянущих ко мне свои темные лапы. Но если они меня поймают, что со мной будет?
Козимо, может быть, ты это знаешь? Ты мне расскажешь?
10. Когда же борьба закончится?
Рождество.
Льет дождь. Как это противно!
Шум дождя такой сильный, что никаких других звуков не слышно. Я стою у окна в своей комнате и дышу на стекло, а потом рисую пальцем звездочки. И чувствую лбом холодное стекло. Мне кажется, я где-то далеко-далеко, а дождь стучит мне прямо в сердце. Поначалу я даже не слышу, как мама зовет меня открывать подарки. Я ее замечаю, только когда она подходит совсем близко и дотрагивается до моего плеча. И тут я вспоминаю, что так и не попросила подарить мне «волшебный фонарь», чтобы смотреть на звезды.
Утро уже подходит к концу, и скоро мне придется надеть платье в бело-розовую клетку, от которой рябит в глазах, и идти к тете и дяде. К счастью, там будет Андреа и его девушка Равина. С ними хоть поболтать можно. Я стараюсь не смотреть на платье, разложенное на моей кровати, и иду за мамой в гостиную.
Наша елка каким-то чудом еще жива. Мои родители не умеют ухаживать за растениями. И у ели, которую мы посадили у входа в дом, чтобы она росла под солнцем, уже много сухих веток, а хвоя пожелтела, и кажется, даже легкие стеклянные шары на такие ветки уже не повесишь – соскользнут, и все.
А ведь продавщица нас уверяла, что елка продержится до весны. Правда, Оттимо Туркарет умудрился напи́сать в подставку с водой. Я этого не заметила, но запах очень чувствуется. Я сажусь на ковер у елки и обнюхиваю подарки. Кажется, они не пострадали. Поздно вечером папа положил их под нижние ветки: он думал, я уже сплю. Но как тут уснешь, когда наступает Рождество? Что действительно хорошо, так это то, что Рождество наступает для всех. Даже для таких, как я, – кто видит только Луну.
Мама кладет мне в руки свой подарок. Маленькую золотую коробочку с огромным красным бантом. В ней наушники и маленькая флешка с музыкой.
– Я уже загрузила все твои любимые песенки, – говорит она.
Какой хороший подарок. Я даже не ожидала.
– А книжки туда можно загрузить? – спрашиваю я.
Мама глядит на папу. Он наклоняется ко мне.
– А ты откуда знаешь про аудиокниги? – удивляется он.
– Мне учительница рассказала, – отвечаю я.
Папа гладит меня по голове, как будто я Оттимо Туркарет. Я всегда глажу его именно так. Оказывается, это очень приятно.
– А какие бы книжки ты хотела загрузить?
Я смотрю на папу и поправляю очки.
– Твою любимую книжку.
– Хорошо, – улыбается папа. – Дай немного времени, я скачаю и загружу.
И потом он протягивает мне свой подарок. Он гораздо больше, чем мамин, и выглядит мягким. Я медленно его разворачиваю. Надеюсь, это не какой-нибудь свитер. Наши родственники вечно дарят мне одежду не моего размера и думают, что мне нравятся безвкусные цвета. Но сказать, что я ненавижу такой цвет, нельзя – это невежливо. Поэтому каждый раз, когда мы идем в гости к родственникам, приходится надевать на себя эти ужасные вещи. Но папин подарок – это не свитер. Я вытаскиваю из разорванной обертки очень яркое одеяло и разворачиваю его на полу. Оно состоит из шерстяных квадратов разного цвета: желтых, ярко-розовых, зеленых. Очень красивых и ярких. Я глажу одеяло. Оно очень мягкое, не то что колючие свитера, и похоже на шелк. Мне хочется тут же в него завернуться и, лежа на ковре, бесконечно слушать дождь. Кто бы мог ожидать такого подарка от папы!
Кажется, папа почувствовал мое удивление, потому что он садится рядом со мной и говорит, что на самом деле это подарок от бабушки.
– Она отдала его нам, чтобы мы передали его тебе на десятый день рождения. Бабушка очень долго вязала это одеяло: начала его незадолго до того, как ее забрали в больницу. Она очень хотела успеть – видишь, оно из десяти квадратов. Помнишь, как мы с тобой возили ее в больницу?
