Домой Злата ехала с чувством выполненного долга. В машине уже засыпала. Устала очень.
В общем, дайте женщине медиаповод, и она перевернет мир.
60. Профориентация-4
Кошка Фифа заболела, ей нужно давать лекарство. Размолотые таблетки она ест только с мокрым кормом. Мы со Златой заехали в зоомагазин. Злата выходит и гордо несет два пакетика «для взрослых кошек с чувствительным пищеварением».
– Когда я вырасту, – говорит Злата, – я стану балериной.
– Балериной? Здорово! – говорю я.
Не то чтобы это было для меня шоком. У нас с двух лет «платье-туфельки-помада» и полтора часа ее не трогать. Девица танцует под мультик «Барби. Розовая туфелька» и музыку Чайковского. Уже подумываем записать ее на хореографию.
– Но сначала я буду врачом, работать в стоматологии. Лечить деткам зубки. А если лечить нельзя, буду их вырывать! Больно!
Смеется. Смех немного зловещий.
– Э-э… хорошо, – говорю я, пока ребенок окончательно не превратился в микро-Доктора Зло. – То есть сначала ты будешь стоматологом, потом балериной?
– Да! Буду танцевать!
– В Большом театре?
– Нет!
– В Малом? – вспоминаю я советскую киноклассику. «Я артистка Больших и Малых академических театров…»
– Нет! Просто танцевать, папа.
– Хорошо, – я вздыхаю. Мне, если честно, жаль расставаться с Большим театром. Я слишком хорошо это представил.
– А потом я стану продавцом в зоомагазине.
– Хм-м.
Вот это поворот. Папино живое воображение сразу подсовывает соответствующую картинку.
– Да! В своем зоомагазине! Это будет мой зоомагазин, – продолжает Злата мечтательно. – Вы будете с мамой приходить, покупать еду для Фифы.
По человеческим меркам Фифе тогда исполнится лет сто пятьдесят. Я представляю седую Фифу – почему-то в зеленом тюрбане, с длинным мундштуком в лапе. Кошка выпускает аккуратные облачка дыма и смотрит на меня насмешливо и равнодушно. «А чего ты хотел? – словно спрашивает меня Фифа. Глаза ее мерцают. – Они сами выбирают свои пути».
– Там у меня еще будут косточки для собак. Цветные, рядом с кассой. Всем понравятся!
– Э-э…
Дети, дети. Все у вас впереди. Все тысячи дорог.
61. Секретный папа
Лиза своих не сдает.
Ехали со Златой в машине к театру, чтобы забрать Василису с занятий. По пути решил выяснить у дочери, как зовут родителей ее воображаемого друга Лизы. Чтобы добавить подробностей к следующим историям. Судя по обрывкам информации, что до меня доходят, у воображаемого друга Лизы там целый мир – похожий на наш, но другой. Совершенно фантастический. А папе Лизы я уже даже как-то звонил.
– Злата, как зовут маму Лизы?
Пауза. Через некоторое время, нехотя:
– Лариса.
– Маму Лизы зовут как нашу маму?
– Да!
– А как зовут папу Лизы?
Снова пауза.
– Злата? Как зовут папу Лизы? Или ты не знаешь?
Девица, глядя на меня в зеркало, очень серьезно:
– Лиза сказала, что папа сказал ей не говорить никому, как его зовут.
– Да? Почему?
– Потому что он – секретный агент!
Однако.
Вот вы смеетесь, а я всегда это подозревал.
62. Огурцы и песни
Злата играет маленькими игрушками из киндера и громко, с посылом, как говорят актеры, распевает песню собственного сочинения:
– Вира, вира! О, о! Вира-вира, о, о!
Причем с легкостью перекрывает телевизор. Я эту песню слышу не в первый раз и уже окрестил ее песней монтажников-высотников. «Майна, майна, о, о!» – только не хватает. Но проблема в том, что мы всей семьей смотрим на кухне фильм «Экипаж», а под Златин саундтрек это решительно невозможно. Василиса не выдерживает:
– Злата! Хватит! Не слышно!
– Злата, действительно, – говорит жена. – Иди в гостиной поиграй.
– Вира, вира…
– Злата!
– Ну, хорошо, – она нам делает одолжение, мелочь пузатая.
Злата собирает игрушки и уходит в гостиную… и тут же раздается:
– Вира, вира, о, о!
Возможно, акустика и наука, но какая-то очень странная. Потому что Злату слышно лучше, чем телевизор, находящийся в двух метрах от нас. С экрана на меня беспомощно смотрит артист Данила Козловский, четыре года изучавший сценическую речь у лучших мастеров. Прости, Данила.
Василиса рычит и в отчаянье закрывает лицо руками.
Я вздыхаю. Встаю и достаю из заначки два свежих огурца. Два – потому что у Василисы тут же загораются глаза. А мне? Она тянет руки, забыв про фильм. Данила, проигравший в сценической речи четырехлетней девочке, а в экранном обаянии – огурцу, мрачно пьет водку и ерошит себе волосы. Огурцы помыты, почищены. Василиса уже хрустит.
– Отнеси второй сестре, – говорю я.
Василиса берет огурец и убегает.
– Вира, вира… – песня обрывается на полуслове.
Тишина.
Василиса возвращается, радостная. Мы смотрим фильм. Грустного Козловского вынимают из самолета и отправляют на вулкан. Там что-то взрывается, течет лава, огонь. Напряжение нарастает.
Через минут пять:
– Вира-вира, о, о! Вира-вира, о, о!
Мы переглядываемся.
– Кажется, она доела огурец, – говорю я.
Данила уходит стреляться.
63. Мама из Рима
Я пытался показать Василисе «Гостью из будущего» и «Приключения Электроника». Она отпадает где-то на середине первой серии. Джеки Чан в «Доспехах бога» почти не удостоился ее внимания (ну, тут пару раз посмеялась). «Петров и Васечкин» постольку-поскольку. В общем, мои попытки поделиться своим детством пока не особо удачны.
Зато она зашла на кухню, когда я включил старый итальянский «Мама Рома» Пазолини с Анной Маньяни. Черно-белый, совсем не детский (вспомните сюжет). И – залипла. Досмотрела до финала. Я прямо оторвать ее не мог.
Удивительно.
Фильм тоже удивительный. Евангелистские мотивы там явные, это не секрет. Фактически история Иисуса, рассказанная с точки зрения его матери (плюс она же и Мария Магдалина). Хотя, понятно, все действие происходит в 50-е годы в Италии. Живая камера, непричесанная фактура, негламурные лица и воздух в кадре. Настоящая жизнь и настоящая трагедия. И притчевость за всем этим. Итальянский неореализм в расцвете. Хорошо, но…
